Гуннхильд, северная невеста. Елизавета Дворецкая
науки, хоть это и не к лицу женщине высокого рода.
С тех детских лет в душе Харальда, сына Горма, навсегда поселилась брезгливая ненависть к ведьмам, злым чарам, коварным женщинам. Теперь это был уже не мальчик, а мужчина двадцати пяти лет, самый рослый в дружине, один из сильнейших бойцов, отважный и решительный, недоступный для детских страхов.
Но прошлое ожило в памяти, когда он совсем этого не ждал. Когда однажды он увидел Гуннхильд, дочь Олава, – рыжеволосую девушку, носившую то же имя, что и его старшая сестра-колдунья, тоже способную становиться то старой, то молодой…
Часть 1
– А я тебе еще раз говорю: надо отдать этих женщин! Это самое лучшее, что мы можем сделать!
Гуннхильд вздрогнула, сделала Бирте знак молчать и припала к щели в дощатой перегородке. Бирта, пятнадцатилетняя дочь хозяина дома, позвала ее в кладовую, чтобы показать вышивку на своем будущем свадебном платье. Дверь кладовой открывалась в «теплый покой», иначе грид; и едва девушки вошли, как в гриде появился сам хозяин, Торберн по прозвищу Сильный, а с ним и другие хёвдинги вика Хейдабьор. В другой раз Гуннхильд и не подумала бы подслушивать чужие разговоры, но сейчас замерла и насторожилась. Женщины, о которых шла – или могла идти – речь, была она сама и ее две ближайшие родственницы. Голос принадлежал Хрольфу по прозвищу Хитрый, крупнейшему в вике торговцу рабами.
– Сразу видно, что ты привык торговать женщинами! – отозвался кто-то из пришедших с хозяином мужчин. – Может, уже и цену прикинул? Опомнись, ведь речь идет о матери нашего конунга!
По голосу Гуннхильд узнала Альвбада, фриза[1]. Фризы, когда-то основавшие поселение у фьорда Сле, и сейчас составляли значительную часть его жителей, и Альвбад принадлежал к одному из наиболее влиятельных родов.
– А где он теперь, этот конунг? – сердито ответил ему венд Гостислав. Похоже, Торберн созвал к себе видных людей из всех общин Хейдабьора, наверное, и от саксов кто-нибудь был. – Боги от него отвернулись! Кнут, сын Горма, гнал его по собственной земле, будто волк зайца! Он был разбит и у границы, и здесь, перед виком! Чудо, что Кнут еще не занял Хейдабьор! Что нам пользы от Олава?
– Он всегда был дураком и неудачником! – отрезал Хрейн Дупло, и Гуннхильд за перегородкой поморщилась: кому понравится слышать такое о родном отце. – Разве этот человек может править страной? Вот Сигтрюгг был настоящий конунг! А этому лишь бы стоять на носу, не важно чего, и чтобы плащ развевался! Он сам виноват, что все это с ним случилось! Ни разу еще он не проехал по своей же земле, чтобы с кем-нибудь да не поссориться! Его пригласили на пир, оказали честь, так нет, он даже не может спокойно посидеть за столом и выпить во славу богов, как приличные люди!
– А это правда – насчет ковша? – хихикнул Гуннар, сын Асмунда, известный в Хейдабьоре как Горе Гуннар.
– Правда, – вздохнул Оттар Синий, неплохой человек, если не считать большой склонности к выпивке.
– Прямо так – ковшом
Фризы – германоязычный народ, древние жители побережья Северного моря.