Флибустьеры. Хосе Рисаль
Сулла, когда был диктатором, скреплял им смертные приговоры, – побледнев от волнения, прошептал капитан Басилио.
Он взял перстень и попытался прочесть письмена на печатке, но, сколько ни вертел его, ничего не мог разобрать, в палеографии он был не силен.
– Ну и пальцы были у Суллы! – вздохнул он наконец. – В этот перстень сразу два моих пальца влезают. Нет, видно, и впрямь человечество вырождается.
– Могу показать и другие древности…
– Если они вроде этих, благодарю покорно! – перебила ювелира Синанг. – Мне больше нравятся современные украшения.
Каждый облюбовал себе вещицу: кто перстень, кто часы, кто медальон. Капитанша Тика купила ладанку с осколком камня, на который оперся Спаситель, когда упал в третий раз, Синанг выбрала серьги, а капитан Басилио – цепочку для альфереса, серьги, заказанные священником, и еще кое-что. Жители Тиани, чтобы не отстать от богачей из Сан-Диего, опустошили свои кошельки.
Симон не только продавал, он также скупал старые безделушки и занимался обменом. Поэтому предприимчивые мамаши чего только не принесли на торг в дом кабесанга.
– А вы ничего не желаете продать? – спросил Симон кабесанга Талеса, заметив, как внимательно следит тот за сделками.
Талес ответил, что украшения его дочери проданы, а то, что осталось, и гроша не стоит.
– А ларец Марии-Клары? – спросила Синанг.
– Верно, верно! – воскликнул Талес, и глаза его заблестели.
– Этот ларец весь усыпан бриллиантами и изумрудами, – объяснила Синанг ювелиру. – Он когда-то принадлежал моей подруге, теперь она стала монахиней.
Симон ничего не ответил: он с тревогой наблюдал за кабесангом Талесом.
Тот порылся в своих сундуках и нашел ларец.
Ювелир тщательно осмотрел вещь, несколько раз открыл и захлопнул крышку: да, это был тот самый ларец, который Мария-Клара взяла с собой на праздник святого Диего и в порыве сострадания подарила прокаженному.
– Форма недурна, – сказал Симон. – Сколько вы за него хотите?
Кабесанг Талес смущенно почесал затылок и взглянул на женщин.
– Этот ларец мне очень нравится, – продолжал Симон. – Даю сто песо… Ну ладно, пятьсот… А может, вы хотите обменять его на другой? Выбирайте сами!
Кабесанг Талес молчал и растерянно смотрел на ювелира, словно не веря своим ушам.
– Пятьсот песо? – пробормотал он наконец.
– Да, пятьсот, – с волнением подтвердил Симон.
Талес взял ларец, повертел: в висках у него стучало, руки тряслись, – что, если попросить больше? Этот ларец мог спасти их всех, такой удачный случай вряд ли повторится!
Женщины подмигивали ему – соглашайся! Только сестра Пенчанг, которой не хотелось расставаться с Хулией, елейным голоском проговорила:
– На вашем месте я бы сохранила ларец как реликвию… Люди видали Марию-Клару в монастыре. Рассказывают, что она ужасно исхудала, ослабела, еле говорит. Верно, умрет как святая… Сам отец Сальви отзывается о ней с почтением, а он –