Записки об осаде Севастополя. Николай Берг
и закусывали. Несколько баб-торговок сидели под стенкой, примыкавшей к балагану, и продавали квас, хлеб, соленую рыбу. На бугре, который поднимается тотчас, когда минуешь балаган, идя к штабу37, – обыкновенно сушилось белье. Стояли высокие шесты с протянутыми к ним веревками, и на них вешались рубашки и порты. Лишнее белье расстилалось по лугу, вокруг шестов, где в зеленой траве бегало множество красивых ящериц. Под бугром, над маленькой бухтой, как раз против прачечного балагана, вечно клокотало десятка два котлов с горячей водой, и около них суетились и тараторили бабы. Эта часть, этот уголок Северной стороны был, конечно, одним из самых населенных. Кипение народа вокруг балагана и пристани стихало только ночью. Столько же, а может, и больше было движения и на базаре, который оставался на прежнем месте, в горе, направо от 4-го номера батареи, если встать к пристани задом. Одесская гостиница Александра Ивановича по-прежнему была полна народа, но в ней произошли некоторые перемены: возникла каменная ограда; сама палатка раздвинулась шире; печь устроилась, как следует, уже не на двух кирпичиках, как прежде; только из этой благоустроенной печи выходило кушанье гораздо хуже, чем то, которое готовилось на двух кирпичиках. Чай стал очень плох. Гречневую кашу просто нельзя было есть. Известно, русский человек не может не избаловаться, когда дела пойдут в гору. Бывало, Александр Иванович вечно торчит в палатке, а тут его уже трудно было поймать. Он все куда-то уезжал. То говорили, что он в Бахчисарае, то где-нибудь еще дальше. Однажды я застал его в лавке, окруженного адъютантством главнокомандующего, которое брало у него табак, пряники, конфеты, посыпая деньгами. Александр Иванович завертелся. Я крикнул ему через толпу, но он меня не узнал.
После этого прошло несколько времени, и я опять не видал Александра Ивановича в палатке. Через месяц мне мелькнул Александр Иванович на площади, около Куриной балки, совершенно в другом костюме, нежели я привык его видеть; совсем не тот Александр Иванович, каким он был в феврале. На нем был легонький короткий сюртучок; серая шляпа с большими полями и с кисточкой; концы цветного галстука весело развевались по воздуху. Вся физиономия его изменилась: он казался моложе, каким-то воздушным и порхающим.
Затем я не видал его до 4 августа.
Базар также раздвинулся и увеличился. Нашлись соперники Александру Ивановичу, устроившие точно такие же лавки и палатки. Землянок вокруг прибавилось втрое.
Явившись к дежурному генералу, я стал просить о квартире. Квартир вовсе не было. Их импровизировали сами офицеры из солдатских и матросских землянок. Мне указали одну, подле штаба, над бухтой, и в то же время предложили поместиться на фрегате, против Северной балки. Землянка была ни на что не похожа: сыра и вдобавок уже занята двумя офицерами. Они теснились в трех маленьких каморках вместе со своей прислугой.
Куда же тут было поместиться еще мне, и притом с двумя людьми? Я в раздумье пошел на фрегат. Надо было перелезть две горы. Фрегат, окруженный транспортными