Один из нас лжет. Карен М. Макманус
спрашивает Эдди. – Тут же нет компьютеров.
В классах обычно стоят «Хромбуки», но мистер Эйвери, которому надо было бы уйти на пенсию еще лет десять назад, у себя такого не допускает. Он подходит к столу Эдди и похлопывает по углу линованного желтого блокнота. Такие же лежат перед каждым из нас.
– Овладейте магией ручного письма, – говорит он. – Есть такое утраченное искусство.
Хорошенькое личико Эдди превращается в маску непонимания.
– Но как мы узнаем, что уже написали пятьсот слов?
– Посчитаете, – отвечает мистер Эйвери и переводит глаза на телефон, который я держу в руках. – А это отдайте мне, мисс Рохас.
– Может быть, вы секунду подумаете, прежде чем конфисковать мой телефон дважды? Кто носит с собой два телефона? – возмущаюсь я.
Нейт усмехается, но так мимолетно, что я едва успеваю это заметить.
– Серьезно, мистер Эйвери, кто-то нас подставил.
Белоснежные усы мистера Эйвери шевелятся в досаде, он протягивает руку и нетерпеливо перебирает пальцами:
– Ваш телефон, мисс Рохас. Если не хотите прийти еще раз.
Я вздыхаю и отдаю телефон, а мистер Эйвери неодобрительно смотрит на остальных:
– Все ваши телефоны лежат у меня в столе. Когда кончится срок пребывания, вы их получите.
Эдди и Купер с усмешкой переглядываются – их телефоны наверняка спокойно лежат у них в рюкзаках.
Мистер Эйвери кидает мой телефон в ящик, садится за учительский стол и открывает книгу, собираясь в течение следующего часа нас игнорировать. Я достаю ручку, постукиваю ею по желтому блокноту и думаю над заданием. Действительно ли мистер Эйвери считает, что техника разрушает систему образования? Очень уж сильное заявление из-за нескольких отобранных телефонов. Может, это ловушка и он ждет от нас возражений, а не согласия?
Я смотрю на Нейта. Он согнулся над блокнотом и пишет в нем печатными буквами: «Компьютеры высасывают», повторяя эту фразу раз за разом.
Возможно, я слишком серьезно подхожу к этому вопросу.
Купер
Понедельник, 24 сентября, 15.05
Рука начинает болеть уже через пару минут. Стыдно, конечно, но я не могу припомнить, когда в последний раз что-то писал от руки. К тому же я работаю правой, что для меня все еще непривычно, сколько бы лет я это ни делал. Отец еще во втором классе, увидев мою подачу, настоял, чтобы я научился писать правой рукой. «Левая у тебя золотая, – сказал он мне. – И не трать ее на всякую ненужную ерунду». Ерунда с его точки зрения – все, что не связано с бейсболом.
Вот тогда он и стал называть меня Куперстауном – как бейсбольный зал славы. Нет ничего приятнее, чем слегка надавить на восьмилетнего ребенка.
Саймон тянется к рюкзаку и начинает в нем копаться, открывая все отделы. Ставит его себе на колени и таращится внутрь.
– Куда, к черту, делась моя бутылка с водой?
– Не разговаривать, мистер Келлехер, – говорит мистер Эйвери не глядя.
– Я знаю, но… у меня вода