На Мировой войне, в Добровольческой армии и эмиграции. Воспоминания. 1914–1921. В. А. Слюсаренко
только 2 ноября вечером в Глаговце, куда прибыл офицер с разъездом, чтобы узнать, куда мы отступаем и где остановимся.
5. Уход этой дивизии в ночь со 2 на 3 ноября за реку Слудву, чтобы пассивно оберегать на ней мосты, и оставление без наблюдения перед собой поля лишили ее прекрасного случая наказать немецкий кавалерийский полк, обошедший правый фланг II корпуса и дерзко атаковавший штабы корпуса и 43-й пехотной дивизии у села Пнево.
6. Конный корпус генерала Новикова, двинувшийся на Коло и Калиш, вероятно, с задачей глубокого проникновения на территорию противника, если не для разрушения его рокировочных железных дорог, то хотя бы для разведки движения по этим дорогам, не только никаких сведений по этой части не доставил, но даже не воспрепятствовал слабейшей немецкой кавалерии появляться на левом берегу Варты у Коло и Конина и прогнать оттуда нашу Кавказскую кавалерийскую дивизию.
7. Отобрать у Ловичского отряда три сотни донских казаков, единственную его кавалерию, в нужнейший момент, прямо возмутительно.
8. Положение II корпуса между 1 и 2-й армиями с такими громадными интервалами совершенно его обособляло. Он и понес отдельное поражение.
9. 1-я армия в составе четырех корпусов и трех кавалерийских дивизий, имевшая своей задачей прикрывать Варшаву со стороны Торна (где имелось 14 мостов на Висле), имела на правом берегу три корпуса и три кавалерийских дивизии, а на левом – один только корпус. Причем через Вислу имелось только два моста – у Плоцка и Вышгорода.
10. Начальник Ловичского отряда лишается всякой самостоятельности как в назначении дня для наступления, так и в выборе направления для удара.
11. Изменение в направлении для удара с Брезин на Лодзь, сделанное главнокомандующим, в то время когда отряд уже двинулся четырьмя колоннами, было большой ошибкой.
12. Смена начальника Ловичского отряда и его начальника штаба в то время, когда войска вступали уже в бой, была недопустима.
13. Интрига с назначением начальником Ловичского отряда графа Шувалова, личности, приближенной к государю императору, а начальником штаба отряда – своего протеже полковника Меньчукова[219] была слишком прозрачна и основывалась на недооценке генерал-адъютантом Ренненкампфом боевой обстановки, требовавшей чрезвычайной осторожности в проведении этой операции. Он рассчитывал на блестящий успех и пленение немецкого корпуса[220]. И сам был отчислен от командования армией.
В заключение должен сказать, что генерал-адъютант Ренненкампф жаловался государю императору на неправильное его отчисление, и была в Петрограде назначена Следственная комиссия под председательством генерал-адъютанта Баранова для расследования по этой жалобе. В феврале месяце 1915 года я получил от председателя этой комиссии предписание дать свои показания по ряду поставленных мне вопросов. Что я тогда же, в период боев под Гродно, и сделал. Расследование было произведено, отпечатано особой брошюрой (секретной) и разослано
В Слюсаренко говорит обида на Ренненкампфа, поэтому он не слишком объективен. Так, его слова о том, что граф А. П. Шувалов был «приближенным к императору», являются вымыслом: например, он ни разу не упоминается в дневниках Николая II. Кроме того, Шувалов был опытным полковым командиром и за отличия в Русско-японской войне награжден золотым оружием с надписью «За храбрость». Если же сравнивать А. А. Балтийского и Е. А. Меньчукова, то их служебная карьера вообще развивалась практически одинаково, и отдать кому-либо из них предпочтение очень сложно.
Варшавские газеты писали, что генерал-адъютант Ренненкампф приказал уже железной дороге приготовить подвижной состав на 60 тысяч пленных.