Меря и Ростовское княжество. Очерки из истории Ростово-Суздальской земли. Д. А. Корсаков
славянский не только начинает преобладать, но далее поглощает собой чудское население края. Две новые силы, князь и христианство, кладут основание гражданственности земли. Под влиянием этих новых сил развивается дальнейшая славянская колонизация в землю Ростовскую; и к концу периода, в половине XII в., посредством этой колонизации зачинается новое племя, которое при последующем своем историческом развитии получает название великорусского. Это дальнейшее развитие славянской колонизации прежде всего проявляется в виде колонизации княжеско-военной. Зачин этому виду кладет первый князь в стране, Рюрик, а эпоха расцвета, наибольшего развития княжеско-военной колонизации относится во времени Юрия Долгорукого, устроителя Ростовской области.
После него княжеско-военная колонизация продолжается во все время существования ростовско-суздальских княжений вплоть до окончательного сложения Московского государства, которое этот вид колонизации начинает применять ко вновь забираемым областям и странам, при своем все более и более усиливающемся расширении на восток. Приемы княжеско-военной колонизации заключаются: в раздаче земель, в основании поселений и крепостей со стратегической целью. Пахарей для этих земель, насельников для поселений и крепостей князья выбирают или из «охочих людей», привлекая их к себе разными льготами, или из существовавших уже прежде поселений, выводя из них колонистов. Главное различие княжеско-военной колонизации от вольной заключается в инициативе передвижения, переселения. В первой она принадлежит князю, в последней – каждому отдельному переселенцу в частности или нескольким в совокупности.
Об руку с княжеско-военной колонизацией идет колонизация монастырская. Князь и его дружина являются первыми представителями христианской религии; их сопровождает епископ; основываются церкви или в существовавших уже поселениях, или на совершенно не заселенных местах. В первом случае церкви являются хранителями и распространителями культуры и цивилизации, во втором, кроме этого, еще центрами новых поселений. Христианские начала пускают корни. Являются подвижники-аскеты, проникающие дальше в глубь леса уже не по рекам, а по непроходимым дебрям и трущобам. Здесь, вдали от жилья человека, окруженный дикими зверями, аскет-подвижник ставит себе келью. К нему мало-помалу сходятся «охочие люди», но уже не ищущие разгула и приволья, а стремящиеся к успокоению душевному, к умиротворению своей совести, жаждущие не добычи и прибыли, а христианского подвига и спасения души. Келья огораживается тыном, ставится церковь, и ее колокол впервые нарушает девственную тишь лесов; зарождается община, зачинается монастырь, около которого вскоре скучивается поселение. Монастырь является проводником христианской цивилизации и вместе с тем зерном новых поселений, нового колонизаторского движения. Из монастыря с течением времени выходят новые подвижники, ученики его основателя, и заводят новые монастыри. Таким образом, является целая эманация христианских поселений, и каждая новая