Кто-то рядом. Сергей Хорошев
замерзла на кухне. Я к коридору тихонечко, в кухню заглянуть крадусь… Хитрый народ эти бабы! Она меня в зеркале рассмотрела – у них зеркало в коридоре висит, и если в зале к двери подойти, то с кухни видно будет. А я крадусь!
Леночка с кухни, глядя в отраженные в зеркале мои глаза:
– Ну что? Как тебе? – Голосок дрожит, похвальбы требует. Надежда в голосе, но и страх – ведь я от картины сбежать по-тихому хотел.
Я возьми и ляпни:
– А откуда у вас Пикассо?
Что тут началось! Я и дурак, и придурок, и скотина! И в искусстве ничего не понимаю! И сколько она на в меня своей души вложила, чтобы я! А я! И даже несколько матерных слов… В общем выгнала меня взашей!
Я первое время переживал. Мама позвонила, пожурила – как это я так современную голландскую школу от древнего кубизма не отличаю? Что Леночка пишет по всем правилам этой самой современной…, впрочем, слушал я в пол уха. Потом успокоился, обрадовался… Затем как-то потянуло к ней… Четверг кажется был… Позвонил, не выдержал. Вячеслав Петрович трубку снял и попросил больше не звонить. Я Леночке на сотовый – сбросила и в черный список внесла.
Уже полгода без женщины. Жениться что ли?
Хотя… Толи мне не везло, толи они все такие – деловые и холодные? Порнуху включишь – так, как только не извиваются! И охают, и ахают, и «еще-еще», и «давай-давай» … Конечно понимаю – искусство! Искусство может и преувеличить. Ведь ночью ни каких «давай-давай» и «еще-еще» из-за стен не пробивается. А вот «Ура! забили!», это когда Спартак выигрывает, во всем подъезде слышно. А за Спартак только Витька с первого этажа болеет. А женатых людей в подъезде… много! И ни один, ни одна, никогда! Ни «давай-давай», ни «еще-еще»!
Вот у меня… Только Вика… Викуся, Виктория моя! Не кричала конечно, но сдерживалась. Это было. Всего с одной. Ушла! Увели…
Это уж в институте, на втором курсе. На дне рождении у Кольки Воскрибенцева. Выпили понятно, танцевать стали… Как поцеловались? Ведь сразу взасос! Как магнит какой нас притянул друг к другу! Слились в экстазе!
Нет… Конечно – просто поцеловались, пока танцевали. Один раз – но долгий такой поцелуй получился. Проводил её – она не местная, в общежитии жила. Дружить стали – кино, кафе, клубы… Целовались, терлись, обнимались… Потом и секс. Почти как эротических фильмах – со страстью, с поцелуями, со вздохами… И без всяких: «ты какие презервативы предпочитаешь?». Правда иногда: «Сегодня не в меня… А то могут… Или…». И замолчит, вроде спрашивает – хочу ли я детей? В любви то признавался… Она клялась. Здесь бы следующий шаг – жениться да детей.
Характер у меня скверный! Все рассчитать, да прикинуть! А правда она меня любит или, как маманя жужжала – только за москвича выскочить и прописку получить? А где жить будем? А на что детей кормить?
Уехала моя Вика в Ярославль, на лето к родителям, и не вернулась. Замуж выскочила – быстро как-то, торопясь. В свой, в ярославский, институт перевелась. Больше мы не виделись.
Переживал я! Ох переживал…
Да! Единственная… Вторая.
Первая