Война за океан. Том первый. Николай Задорнов
осведомился долговязый Кога, поднося нос к мешку.
Чумбока развязал мешок и дал родичам по сухарю. Прибежали дети из соседних юрт, а за ними женщины и мужчины. Все хотели сухарей. Пришлось дать и им. Самары ели, а Чумбока расхваливал все русское.
Через час, когда Чихачев и Афоня вернулись, тунгус заметил, что мешок с сухарями опустел более чем наполовину.
– Это ты родичей угощал? – спросил он гольда.
– Да…
– Разве ты не знаешь, что Николай не может жить без сухарей? Это ты можешь жрать одну юколу! Обрадовался, что к родственникам приехал, начал их угощать! Зачем ты сухари роздал? Что ты будешь теперь делать, если Чихачев помрет от голода, что скажем капитану?
Они говорили с Чумбокой по-гиляцки. Присутствовавшие в юрте не понимали их, но заметили что-то неладное.
– Вкусное какое угощение! – сказал вошедшему Чихачеву дядюшка Дохсо, показывая на огрызок сухаря. Тут и Чихачев увидел опустевший мешок и все понял. На душе у него вскипело. Первой мыслью было выпороть мерзавца, но тут же вспомнил про обычай местного гостеприимства. Чумбока не раз говорил, что маньчжуры, приезжая, угощают всех водкой, а у Чихачева водка была только на случай болезни. А цвелые морские сухари привели тут всех, кажется, в восторг. Может быть, и в самом деле стоило угостить… Чихачев подумал, что надо сдержаться и нельзя выказывать досаду. В нем с детства вырабатывали умение скрывать свои чувства, быть сдержанным. Но тут их очень трудно скрыть! Все-таки очень досадно! Он пересилил себя, улыбнулся и сказал хозяевам, что ему очень приятно, если угощение понравилось.
– Вот видишь! – обрадовался Чумбока, обращаясь к Афоне, хотя у него и скребло на душе. Он с опозданием сообразил, что наделал.
Афоня молча завязал и убрал мешок подальше. На другой день, когда двинулись вниз по Желтой реке и вышли на Горюн, тунгус всю дорогу корил Чумбоку. К вечеру снова началась пурга. Слышался шелест снега, несущегося по сугробам, и грохот невидимой в его потоках тайги.
У Чихачева пальцы застывали.
– Сюда, сюда! – кричал Чумбока, хватая вожака за хребтину и постромки и поворачивая его к берегу.
Где-то во мгле послышался собачий лай. Вскоре подошли к стойбищу. Собаки оживились и, напряженно упираясь задними лапами, потащили нарты по обледеневшему берегу куда-то вверх. К удивлению путников, едва вошли они в юрту, как с кана, из-под одеяла, вылез и поднялся во весь рост знакомый долговязый, сухой старик с бородой из нескольких длинных седых волос.
– Дедушка Кога? Ты как сюда попал? – удивился Чумбока.
– Я торопился, чтобы рассказать тут новости, – отвечал старик, – что едете, вы, что надо хорошо встретить! Протоками раньше проехал. Только немножко замерз.
Когда сели за столик и собрались почти все жители стойбища, Кога потихоньку сказал Чихачеву:
– Все здешние люди сухари очень любят!
Чумбока испуганно глянул на Николая Матвеевича, Афоня с гневом – на Чумбоку, тот – на Когу.
Чумбока стал уверять старика,