Тень мачехи. Том 1. Светлана Гимт
Многие люди спокойно обходятся без детей».
Мимо неё проплыли две беременных, ощупали Татьяну взглядами, видимо, пытаясь понять, является ли ее полнота предвестником скорых родов. Дверь процедурки сухо щелкнула язычком замка, из щели высунулась голова Яны. Медицинская шапочка, маска – полная боеготовность.
– Заходи, – позвала она.
Татьяна вздрогнула – ну, вот и всё.
Прошла в процедурку, скинула халат. Пожилой анестезиолог бросил на нее сочувственный взгляд. Пять беременностей – и пять неудач. Она попыталась улыбнуться, но лишь скривила лицо и почувствовала, что слезы снова близко. Одернула себя со всей строгостью, на которую была сейчас способна: нечего реветь, и не смей думать о плохом. «Все равно у меня будет ребенок. Родной, приемный – какая разница. Будет, и всё».
Перед глазами снова встал тот мальчик из приёмного покоя – маленький, худощавый, избитый… И душа заболела: как он там?
Татьяна неловко забралась на гинекологическое кресло, легла, положив ноги на железные подпорки. Под тонкую ночнушку сразу пробрался холод, зашарил по телу, провел грубыми пальцами по плечам, груди, животу. Анестезиолог затянул жгут на ее руке и ввел иглу в вену. Яна стояла напротив, пожилая медсестра помогала ей надеть стерильные перчатки.
– Не волнуемся и считаем до десяти, с конца! – бодро сказал анестезиолог.
– Десять, – прошептала она. И на счете семь ее сознание нырнуло в глубокий темный водоворот.
Часть 2. Виктория
Глава 1
Сжиматься и выталкивать, сжиматься и выталкивать – её тело сейчас могло лишь это.
– Respire! Respire!2 – скомандовал врач, и Наталья послушно вдохнула. Скорее бы это кончилось.
Кардиомонитор прерывисто пищал, острые зубцы на темно-синем экране медленно ползли друг за другом. Белый потолок, кусок синей стены и светло-зеленая простыня, наброшенная на ее воздетые к небу колени – вот всё, что она могла видеть сквозь полусомкнутые от слабости веки. Нижняя часть тела – ватная, неуправляемая – жила сама по себе. Там, под тонкой плотью надутого, как барабан, живота, дыбились и опадали мышцы. Каждая потуга проходила по телу мощной волной, но анестезия приглушала вспышки боли – лишь испарина вновь и вновь выступала на лице и ладонях роженицы, да высохший язык лип к сладковатому нёбу и обметанным, искусанным губам. Сила, вызывающая потуги, подчинила ее тело особому ритму, но этот танец живота выматывал и почти лишал разума.
Наталья провела рукой по голове: короткие волосы были мокрыми от пота. Выступая на лбу, он попадал в глаза – модный татуаж на месте выбритых бровей не останавливал капли. Она вытерла их, щурясь. Медсестра была начеку – тут же подскочила, успокаивающе курлыкая по-французски, прошлась по лбу ароматизированной салфеткой. Приторная вонь ириса – цветка, который теперь Наталья была готова возненавидеть – на мгновение заглушила запах дезинфицирующих средств.
– Respire! Respire! – снова и снова бубнил доктор.
– Да сколько
Respire! (фр.) – Дыши!