Гайдзин. Джеймс Клавелл
мать, – ответил он на кантонском, согласно обычаю называя этим почтительным именем того особого человека, который заботился о нем, носил на руках и оберегал его, когда он был еще совсем беззащитным.
– Плохие новости, сын мой, – заметила А Ток.
Известие о кончине тайпана уже облетело всю китайскую общину.
– Плохие новости. – Он сделал глоток чая. Вкус напитка был превосходен.
– После того как тебя помоют, ты почувствуешь себя лучше и мы сможем поговорить. Твой досточтимый отец давно опоздал на назначенное ему свидание с богами. Теперь он там, с ними, а ты – тайпан, так что плохое перешло в хорошее. Попозже я принесу тебе сверхособый чай, который я купила для тебя. Он вылечит все твои болезни.
Закончив, они подали ему свежую накрахмаленную ночную рубашку.
– Спасибо, – поблагодарил их Струан, чувствуя себя значительно посвежевшим.
Слуги вежливо поклонились и вышли.
– А Ток, запри ее дверь, тихо.
Она подчинилась. Ее острый слух уловил шелест юбок в соседней комнате, и она решила про себя быть впредь еще бдительнее. Любопытная чужеземная шлюха-дьяволица с кожей цвета жабьего брюха, чьи Нефритовые Врата с такой жадностью нацелились на господина, что цивилизованному человеку почти слышно, как они истекают соком…
– Зажги мне, пожалуйста, свечу.
– А? У тебя что, глаза болят, сын мой?
– Нет, глаза здесь ни при чем. Спички ты найдешь в бюро.
Спички, новейшее шведское изобретение, обычно держались под замком, ибо пользовались большим спросом, легко находили покупателя и потому имели склонность пропадать. Мелкое воровство в Азии имело характер повального увлечения. А Ток опасливо зажгла одну спичку, не понимая, почему они не вспыхивают, пока ими не чиркнешь сбоку по их особой коробке. Струан как-то раз объяснил ей почему, но она лишь пробормотала что-то о новых колдовских штуках этих дьяволов-варваров.
– Куда лучше поставить свечу, сын мой?
Он показал на прикроватный столик, где легко мог дотянуться до нее рукой:
– Вот сюда. А теперь оставь меня ненадолго.
– Но, ай-йа, нам необходимо поговорить, нужно столько всего продумать, рассчитать наперед.
– Знаю. Просто побудь снаружи у двери и не пускай никого, пока я не позову.
Ворча, она вышла. Долгие разговоры и лавина дурных вестей совсем лишили его сил. Однако он поднял свечу и, морщась от боли, установил ее на краю кровати. Потом откинулся на подушку и замер так на несколько мгновений.
Четыре года назад, в день его шестнадцатилетия, мать отвела его на Пик, чтобы поговорить с ним наедине:
– Теперь ты уже достаточно взрослый, чтобы узнать некоторые секреты Благородного Дома. Секреты будут всегда. Часть из них мы с отцом будем держать в тайне от тебя до тех пор, пока ты не станешь тайпаном. Есть секреты, в которые я не посвящаю твоего отца, есть такие, которые я храню от тебя. Некоторыми я теперь буду делиться с тобой, но не с ним и не с твоими братьями