Гайдзин. Джеймс Клавелл
рыбак Мисамото и, наконец, коротконогий, с большим животом чиновник бакуфу, тайно говоривший по-голландски, чье секретное задание состояло в том, чтобы с глазу на глаз доложить Ёси, как протекала встреча и как вели себя остальные двое. По обыкновению, ни один из японцев не воспользовался своим настоящим именем.
Как и вчера, в миссию прибыли пять паланкинов – и с той же торжественностью, хотя количество охранников увеличилось. Два из них оказались пустыми, и это открытие странным образом встревожило сэра Уильяма. В добавление к тому, что самураи всю ночь беспрестанно рыскали вокруг храма и миссии, оно заставило сэра Уильяма послать флоту сигнал условной тревоги, приспустив вымпел до половины мачты. Он надеялся, что этот сигнал будет правильно понят Кеттерером.
На переднем дворе миссии Хирага, вновь переодетый садовником, был встревожен не меньше его, он встревожился еще больше, когда увидел, что Ёси среди прибывших чиновников не оказалось. Это означало, что столь тщательно продуманный план нападения на Ёси из засады у самых ворот замка, когда он будет возвращаться назад, придется отменить. Он тут же постарался исчезнуть, но самураи охраны раздраженно приказали ему вернуться к работе. Кипя от возмущения, он подчинился, ожидая, когда представится возможность улизнуть.
– Вы опоздали на два часа, – ледяным тоном произнес сэр Уильям, давая первый орудийный залп по противнику. – В цивилизованных странах дипломатические встречи происходят в назначенное время, без опозданий!
Немедленно хлынул поток извинений, цветистых и совершенно пустых. Потом последовали обязательная церемония представления, сладкоречивые комплименты, изматывающая вежливость и свыше часа бестолковых словопрений: требования, которые невозмутимо отклонялись, долгие споры, просьбы об отсрочке, выражение крайнего удивления, когда удивляться, казалось, было нечему, вопросы, которые приходилось повторять по нескольку раз, игнорирование фактов, закрывание глаз на правду, алиби, объяснения, размышления, извинения – и все это с предельной учтивостью.
Сэр Уильям уже был готов взорваться, когда с большой торжественностью старейшина Адати извлек из рукава свиток с печатью и протянул его переводчику, который передал его Иоганну.
Всю усталость Иоганна как рукой сняло.
– Gott im Himmel![15] Это же печать родзю.
– А?
– Совета старейшин. Я ее ни с чем не спутаю – это такая же, какую получил посол Харрис. Вам лучше принять свиток, официально, я имею в виду, сэр Уильям, потом я прочитаю послание вслух, если оно на голландском, в чем я сомневаюсь. – Он подавил нервный зевок. – Вероятно, какой-нибудь новый фокус с целью протянуть время.
Сэр Уильям сделал все так, как подсказывал ему Иоганн, внутренне морщась от своей беспомощности и необходимости полагаться на наемных переводчиков-иностранцев.
Иоганн сломал печать и пробежал глазами документ. Его удивление было открытым.
– Оно на голландском, клянусь Богом! Опуская титулы, официальные клише и прочее,
Господи, отец небесный!