Прыжок в ночи. Людмила Евсюкова
некоторое время снова дремала. И снова просыпалась. Так продолжалось до самого утра.
Среди ночи, в очередной раз, очнувшись от дремоты, Катя вдруг поняла, что из кухни слышит разговор, отрывистый и взволнованный. За окном была темень и тишина. Лишь изредка сквозь окна доносились звуки от проезжающих мимо редких машин, гудки тепловоза или надрывный лай сторожевых собак.
В кухне горел яркий свет, освещая также коридор и часть комнаты, где находилась Катя с гостями. Прислушавшись, обеспокоенная женщина снова услышала голос мужа, взволнованный и какой-то безвольный. Он то обращался к кому-то, потом отвечал, как говорят, через» не хочу». Катя поднялась с кровати, на цыпочках, чтобы не разбудить спящую тройку, подошла к двери кухни и тихонько туда заглянула. Муж стоял лицом к стене возле газовой плиты «на вытяжку» и говорил:
– Нет! Я не стану делать этого. Мне чужого не надо.
После недолгой тишины снова послышался его голос:
– Никакой я не боевик! Мы из Грозного уехали за полтора года до начала военных действий. В Грозном после этого я не был. И никогда никого не обижал.
Он немного помолчал. Потом добавил:
– Спасибо за разрешение сесть.
И сел за стол. Навел себе очередную кружку кофе, залпом выпил ее содержимое. И уставился в книгу со странным названием «Мертвяк». Читал он ее или нет, догадаться было трудно. По крайней мере, он от нее не отрывал глаз минут пять. Потом опять послышался его голос:
– Какая вам разница, сколько я курю?! Я сам зарабатываю деньги, и сам покупаю за свои собственные деньги сигареты.
– Книгу дать в подарок не могу. Она не моя. Мне ее дал почитать сын. – В комнате опять наступила тишина. Через несколько минут странный монолог снова возобновился:
– Да, и пепельницу я тоже купил за собственные деньги… – Молчание. – Да, вы правы, когда еще жил в Грозном.
– Ну, зачем вы говорите такое? Вы ведь не знаете. Я никогда никого не убивал. И вообще считаю, что никто не имеет права применять силу по отношению к другому человеку. В самом крайнем случае можно только дать ответ на чужое насилие.
Снова в кухне воцарилась тишина.
– Никогда в жизни я не зарился на чужое. Все приобреталось за заработанные мной и моей женой деньги.
Опять наступила тишина. В гостиной зашевелился Сашенька. Катя поправила ему одеяло. И решила прилечь. На этот раз тишина сохранялась дольше. Женщина успела даже задремать. Спустя несколько минут шум опять возобновился. И снова затих. И так повторялось неоднократно. Ближе к утру, когда уже можно было не скрывать происходящего от спящих снохи и детей, потому что они уехали ночным поездом домой, измученная бессонной ночью, Катя вошла в кухню, плотно закрыла за собой дверь. И в упор спросила супруга:
– Максим, с кем это ты разговариваешь? Вокруг ведь ни единой души.
Он молчал. Тогда женщина завелась