Тетради 2014 года. Александр Петрушкин

      И снег скрипит, скрипит, скрипит,

      вниз ускоряя шага шрифт —

      две тысячи тринадцать

      закончилось, как будто вёрст,

      и каждый вечер, как вопрос,

      звезда за небом светит.

      И снег метёт, метёт крюком,

      рисует каждому окно

      в многоходовом доме,

      и всякий бешенный спит пёс,

      и свитер носит как донос

      о холоде и коме.

      И катится багровый ком

      то под дыханьем, то на холм,

      входящий, как в затоны,

      в собачий люд и божий хлад.

      Ты не сумеешь досказать,

      как в горле водкой звоны

      вверх расширяются, как снег —

      идущий почему-то вверх —

      от времени светлеет,

      как вытрет губы мокрый шар,

      переходя на скрип и пар,

      как человек и всходы.

      В три этажа лежащие в воде

      воркующие будто духи святы жабы —

      то пальцы неуместные свои, то оды

      по песку – в которых ждали —

      употребляют как хлеба, сосут

      три этажа земли внутри слепящей,

      воркуют, будто дух святой в них влип,

      и светятся в раю, как будто счастье

      им несущественно, а значит и – легко

      делимо, резано на сизом пепелище

      и роют темноту перед собой,

      и, мошек разложив как партитуру,

      они берут смычки у мертвецов,

      которые лишь прорастут в осоке,

      уже несут в лице перед собой,

      понятные стеклянным жабам сроки.

      И вот архангел, что спустился к ним,

      за мошкариным роем некошмарным,

      перста всем мошкам вкладывает в нимб,

      и к этим пальцам прилипают жабы.

      Им надо говорить, не медля, с ним

      на языке воды безязыковой,

      как колокол и всё, что есть за ним —

      хотя, что есть, то непременно голым

      летит на свет, который мягким ртом —

      как кошка встав росе на четвереньки —

      кусает то, что падает углом,

      стирая тело, начертанье, плечи.

      И что с того, что все три этажа

      пологих жаб, своё несовершенство

      корябущих, не спят – хоть спит вода

      и оскорбляют тем её увечность.

      И что с того, что жизнь здесь хороша,

      что мертвецы играют им синицу,

      что жабам жалко жизнь держать меж лап,

      которая – в итоге – джиу-джитсу,

      что всех задушит тёплая зима,

      которая с архангелом заходит

      в их новый дом, как рождество когда

      спасает он, хоть повода нет вроде.

      Так