Превратись. Вторая книга. Александра Нюренберг
и дорогим лаком.
Поужинав, она обратилась, не став мыть посуду, и долго сидела тесно на подоконнике между горшком с кактусом и камнем, на котором в такие ночи отчётливо проступало изображение.
Дракон размышлял, где бы ему сесть. Меловой утёс выступал далеко внизу из мрака, окутавшего Ловарню, маленьким, изрезанным тенями треугольником. По мере движения треугольник рушился, истёсанный игрой ночи, и снова восстанавливался. Было около десяти вечера. Не то, чтобы дракону было лень пройти пешком вокруг подножия на пустырь, просто он желал сэкономить время. Пели лягушки в низовьях реки, чьи замедленные струи прорезались, как выпущенный в форму металл. Светили тысячи мерцалок. Бриджентис зашла за громаду леса пять минут назад, как раз, когда он снялся с побелевшего холма.
Ветер, невовремя проснувшийся за стеною нагорья, перекатил несколько белоснежных гигантских костей, одна покатилась с холма и припуталась в кустах остростеблой дикой травы. Сорвавшийся на полушаге в полёт, дракон сперва завис в десяти метрах над мутной, в россыпи мелких каменьев, ложбиной. Глаза дракона хорошо освещали пологие ступени ландшафта в мозгу реющего, как небольшой город, летучего существа. Перекатив узлы мышц под тяжёлой бронёй, выступающей килем грудины и втянутого брюха, он вздёрнул себя сразу свечкою в ночное, пронзительно разглядывающее землю небо. Купол свободного воздуха поднял его, ставшего невесомым, над затаившейся дорогой.
Плескала река. Дракон подумал… подумал и углы, замыкающие его пасть, изогнулись кверху. Стихли, учуяв чудовище, ночные певуны, и лишь нежное и равнодушное стрекотанье сверчков аккуратно сопровождало теперь движущуюся в небе тяжёлую, чернее ночи, тень, то затмевающую мерцалки, то вдруг по контуру озаряемую тонким сиянием. Остромордый, с распростёртыми углами крыльев, он неслышно плыл в пустыню.
Ночной полёт был не в диковинку Всеволоду, и всё же он хранил неспокойное бодрствование каждой мысли, хотя драконы предпочитают покой в полёте. Мысли их – как мерцалки, и каждая догорает до конца. Сел он, поразмыслив, на пустыре, миновав лиловый запах, источаемый цветами Ловарни с наступлением вечера. И сразу услышал шаги – там, вдалеке. Обращаясь, он прошёл несколько шагов с головою дракона, хотя такое было не слишком приятно.
Спускаясь к городу, она увидела чёрный силуэт, зависший в небе над утёсом, и остановилась. Громадные белые остовы быков просвечивались насквозь сильным светом мерцалок. Затем она услышала шаги.
Глаза их встретились в темноте, и она хотела сказать ему, но передумала…
Красота ночи была нестерпимой, ныли от усталости ноги.
Вместе сошли на улицу, которую днем так украшали тени. Холод поднимался от камней, молча двигались мимо деревья.
Тихо-претихо было в Ловарне, но через десяток шагов оба разом обернулись. Дорогу позади в этом десятке пересекла низкая густая тень. Впереди почти тотчас мелькнула ещё одна.
В придорожных кустах негромко заворчало.