Превратись. Вторая книга. Александра Нюренберг
сказал пастор.
Не ответив на вопросительную усмешку акулы, он, мельком оглядев её, опять предложил, что, ежли можно, то, чтобы уже пойти, так как Сари не любит, когда опаздывают к приёму пищи.
Веда заторопилась и уронила гребешок. С кряхтением наклонившись за ним и снова показавшись в окне, она укорила Всеволода:
– Ты мог бы поднять.
– Извини, пожалуйста.
Леопард, с лёгкой улыбкой переведя взгляд с неё на дракона, вполголоса заметил:
– Господин находится по эту сторону окна.
– Я припоминаю одного-двух из своих знакомых, кому это не помешало бы. Это ведь элементарная вежливость. – Снова отнеслась акула ко Всеволоду.
– Сам не знаю, что на меня нашло.
– Неповоротлив ты для дракона.
– Такое больше не повторится.
– То-то же.
– Для этого надо обладать быстротою огня. – Пробормотал леопард.
Веда продолжала ворчать. Она села на край кровати и принялась обуваться, рассматривая свои туфельки. Собеседники по ту сторону окна тактично отошли и продолжали обмениваться утренними впечатлениями.
Стукнула дверь. Глянув в окно, они убедились, что Веда вышла из комнаты, затем опять открылась и закрылась дверь. Они слышали, как она спустилась с крыльца, и направились ей навстречу в обход дома.
Пустырь весь влажно сиял, и виднелась Ловарня, с крышами в ночной росе. Деревня казалась спящей, но что-то, быть может, лёгкие звуки шагов или запах готовящейся еды, убеждали, что это не так.
Всеволод подошёл к Веде и, предлагая акуле руку, негромко сказал:
– Мне так неловко.
– Пустяки.
Веда делала резкие движения, одёргивая на себе платье, которое, по-видимому, натягивалось на ходу.
Всеволод настаивал:
– Нет, нет… глупо вышло. Мне бы следовало извиниться по-мирийски.
Веда подняла на него кроткие глаза и улыбнулась уголками губ. Леопард, трусивший с заложенными за спину лапами, воскликнул:
– Господин знает древнее гиперборейское наречие?
– Нет, но…
Веда вмешалась:
– Он только учит.
Леопард, сочтя слова дамы приглашением и шедший до того чуть позади Всеволода, догнал Веду и, приветливо кивнув ей, обратился к дракону:
– Пусть господин не расстраивается. Мирийский диалог не труден для гиперборейца. Он сходен с родным языком господина – те же неуловимые изменения слова, делающие его иногда неузнаваемым.
– Это обнадёживает.
– Да, и к тому же, мёртвый язык весьма лаконичен… теперь здесь говорят куда красочней.
Веда, что-то припомнив, вытащила из кармана гребешок и подала его Всеволоду, для чего ей пришлось высвободить свою руку.
– Мне, в свою очередь, неловко. – Сказала она. – Я немножко его попортила…
Всеволод поглядел на гребешок, который теперь мог похвалиться крайней лаконичностью устройства и нагло показывал владельцу два зубца по краям.
– Пустяки.– Повторил дракон словечко акулы и забрал