Кентерберийские рассказы. Джеффри Чосер

      Коль ты явилась в вертограде том

      Передо мной, презренным существом,

      То помоги нам выйти из тюрьмы.

      Но если повеленьем рока мы

      До смерти здесь обречены невзгодам,

      То смилуйся хотя б над нашим родом,

      Низверженным по прихоти злодея».

      Меж тем Арсита, обозрев аллеи,

      Где дама та бродила взад-вперед,

      Ее красою дивной в свой черед

      Не менее был ранен и пленен,

      А может быть, сильней, чем Паламон,

      И, жалостно вздохнув, он говорит:

      «Увы, я дивной прелестью убит

      Красавицы, гуляющей по саду!

      И если я не вымолю отраду

      Лик созерцать ее хотя порою,

      Ждет смерть меня – я от тебя не скрою».

      Когда услышал эти речи брат,

      Он молвил, злобный обративши взгляд:

      «Ты говоришь, должно быть, для забавы?»

      А тот в ответ: «Мне не до шуток, право:

      Свидетель бог, тебе я не солгал».

      Тут Паламон, нахмурив бровь, сказал:

      «Не много чести обретешь ты в том,

      Что станешь предо мною подлецом.

      Я брат тебе по крови и обету.

      Мы крепкой клятвой подтвердили это, —

      Мы поклялись, что коль нас не замучат

      И смерть сама навек нас не разлучит,

      В делах любви не будешь мне врагом,

      Мой милый брат, как и ни в чем другом,

      Меня во всем поддержишь ты, любя,

      Как и во всем я поддержу тебя.

      Так ты клялся, и так клялся я тоже.

      От клятвы отрекаться нам негоже.

      Ты, спора нет, советник мой и друг,

      Но, как изменник, возмечтал ты вдруг

      О той, кому служу я, полюбив,

      И буду так служить, покуда жив.

      Нет, злой Арсита, не бывать тому!

      Я первый полюбил и своему

      Наперснику и брату по обету

      От всей души доверил тайну эту.

      И ты, что клятвой рыцарскою связан,

      По мере сил мне помогать обязан.

      Иль ты – изменник, в том сомненья нет».

      На то Арсита гордый дал ответ:

      «О нет, изменник здесь не я, а ты;

      Ты изменил, скажу без клеветы.

      К ней par amour [78]я первый воспылал.

      А ты где был? Ведь ты тогда не знал,

      Назвать ее женой или богиней!

      Ведь у тебя – почтенье пред святыней,

      А здесь – любовь к живому существу.

      И сей любви в свидетели зову

      Я кровного и названого брата.

      Пусть первый ты, – ужели это свято?

      Ты знаешь, древний вопрошал мудрец:

      «Кто даст закон для любящих сердец?»

      Любовь сама – закон; она сильней,

      Клянусь, чем все права земных людей.

      Любое право и любой указ

      Перед любовью ведь ничто для нас.

      Помимо воли человек влюблен;

      Под страхом смерти все же служит он

      Вдове ль, девице ль, мужней ли жене…

      Но нет надежды ни тебе, ни мне

      При жизни милость дамы обрести.

      Ты знаешь сам: сидим мы взаперти;

      Обречены мы жить в темнице сей

      Без выкупа до окончанья дней.

      Так