Кентерберийские рассказы. Джеффри Чосер

      Заранее устроить, да повыше.

      И лучше прорубить их над амбаром,

      Чтоб новой крыши нам не портить даром.

      Тогда всплывем мы без помехи в сад.

      И вот, когда все люди завопят

      От смертной муки, в лодочке своей

      Ты поплывешь и не утонешь в ней.

      За селезнями утицей пригожей

      Всплывет и Алисон в бадейке тоже.

      И крикну я: «Эй, Алисон! Эй, Джон!

      Потоп прошел, нас не поглотит он».

      И ты ответишь: «Отче Николае,

      Ты прав, я вижу, что вода сбывает».

      И будем мы владыками земли,

      Какими не были и короли.

      И будем править миром мы с тобою,

      Как правил миром старый Ной с женою.

      Еще хочу тебя предупредить:

      В тот вечер постарайся не забыть,

      Что лишь войдем в ладьи – конец, ни слова,

      Ни шепота, ни знака никакого.

      Молитвою займи греховный разум,

      Так божьим мне повелено наказом.

      Бадью свою подальше от жены

      Повесишь ты, чтоб козни сатаны

      Вас не склонили мыслью или делом

      К греху, что порожден несытым телом.

      Жене ни взгляда, так гласит наказ.

      Ну, кажется, и все на этот раз.

      Беги! Спеши! И завтра поздно ночью

      Увидишь, друг мой, чудеса воочью.

      Как все уснут, усядемся в бадьи

      И будем ждать. И грозный бич Судьи

      Не тронет нас, и вознесем хвалу мы,

      Что не причислены Судьей ко злу мы.

      Но не к чему тебе и назиданье:

      «Послу разумному наказ – молчанье», —

      Сказал пророк. Тебя ли мне учить?

      Но поспеши, иль нам в живых не быть».

      Едва держась на гнущихся ногах

      И под нос бормоча «увы» и «ах»,

      Спустился плотник и тотчас жене

      Все рассказал, лишь умолчав о дне.

      Она же, зная, что все это значит,

      Как закричит притворно, как заплачет!

      Мол, до смерти ее он напугал.

      «Беги скорей, ведь раз он обещал,

      Спасемся мы. И ты спасешь нас, милый,

      От ранней, незаслуженной могилы.

      Иди, иди и делай, что велел он».

      И за бадьями тут же полетел он.

      Подумать только, что воображенье

      Такое может вызвать потрясенье.

      От выдумки ведь можно умереть,

      И плотника нам надо пожалеть.

      Он представлял себе господень суд,

      Как Алисон, голубку, унесут

      Потопа волны. Плакал он, дрожал

      И горестные вопли испускал.

      Кой-как купил он чан, квашню, бадью

      И в мастерскую приволок свою.

      Когда же ночь соседей усыпила,

      Бадьи подвесил рядом на стропила

      На чердаке и укрепил стремянки

      Подъемные; водой наполнил банки

      И кувшины, разлил в бутылки эль,

      Нарезал хлеб и сыр, принес постель,

      Чтоб не было жене в бадейке жестко.

      Он в Лондон отослал слугу-подростка,

      И женину спровадил он служанку,

      Все это сделал плотник спозаранку,

      Чтобы соседи им не помешали

      И как-нибудь про ливень не узнали.

      А