Япония в меняющемся мире. Идеология. История. Имидж. Василий Молодяков
профессиональном коллективе, локальном обществе, наконец, в государстве. В нем предлагалось видеть один из главных «секретов» японского менеджмента и «экономического чуда» в целом (одна из популярнейших тем в 1970-е годы). В рамках нихондзинрон новое рождение пережили старые теории о «семейном» характере японской цивилизации и всех ее институтов, вплоть до корпораций с президентом-«отцом» во главе. Только ссылки теперь делались не на божественное происхождение, как раньше, а на исторические особенности хозяйства и культуры.
Для убедительного, доказательного объяснения уникальности японцев одной только теории «рисовой цивилизации» было недостаточно, поскольку рисосеяние было присуще многим народам и культурам, в том числе и более древним, но не добившимся таких успехов в современном мире. На помощь пришли теории «крови японцев», которые можно назвать культурно-расовым аспектом нихондзинрон. Они удачно наложилась на характерные для массового сознания японцев представления о зависимости характера человека от группы крови. Суть их можно выразить формулой: «понять Японию и японцев, их цивилизацию и культуру может только тот, кто родился японцем». Не правда ли, очень похоже на старинное учение об «истинном сердце» в интерпретации Хирата?!
Чтобы избежать упреков в «политической некорректности», сторонники этих теорий поспешили заявить, что речь идет не о биологическом расизме и тем более не о национальном превосходстве, но лишь о важности социальной и культурной принадлежности к нации с самого момента рождения. На уровне массового сознания национальная самоидентификация проявлялась и вполне «биологически»: согласно данным социологических опросов, многие средние японцы считали, что этнические японцы, родившиеся и выросшие в США или в Южной Америке, могут в полной мере понять «японскую душу» и японскую культуру, а этнические корейцы и китайцы, многие поколения которых живут в Японии, – не могут.
Однако это стало входить в противоречие с поощряемой правящей элитой тенденцией к интернационализации, к активному несению своей культуры в мир – именно как важной и неотъемлемой части общемировой. Если традиционное японское искусство не только уникально, но и непостижимо для других, может ли оно претендовать на значимое место в общемировом пантеоне или останется экзотическим курьезом, вроде обрядов африканских шаманов? Чтобы добиться желаемых результатов, Япония не стала подгонять свою традиционную культуру под вкусы иностранных «потребителей», не пыталась ее интернационализировать, но, настаивая на сочетании уникальности с достижимостью, добилась ее мирового признания именно в этом качестве. Что же касается современной японской культуры, то она – по мнению не только иностранных наблюдателей, но и многих видных японских интеллектуалов – переживает глубочайший кризис, утратив связь с национальной традицией и превратившись во второсортный и неконкурентоспособный вариант американской в ее «усредненном» варианте. Тут