Рождественская песнь в прозе. Святочный рассказ. Чарльз Диккенс
преследованию целого легиона привидений; и все это будет дело собственных рук. Пустяки, повторяю тебе, пустяки!
При этих словах дух поднял страшный крик и с таким ужасающим звуком потряс своею цепью, что Скрудж крепко ухватился за кресло, боясь упасть в обморок. Но каков был его ужас, когда привидение сняло с головы свою повязку, как будто ему стало жарко от нее в комнате, и нижняя челюсть его упала на грудь.
Скрудж бросился на колени и закрыл лицо руками.
– Смилуйся, страшное видение! – произнес он. – За что ты меня мучаешь?
– Человек земных помыслов! – воскликнул дух. – Веришь ли ты в меня или нет?
– Верю, – сказал Скрудж. – Я должен верить. Но зачем духи ходят по земле и для чего являются они ко мне?
– От всякого человека требуется, – ответило видение, – чтобы дух, живущий в нем, посещал своих ближних и ходил для этого повсюду; и если этот дух не странствует таким образом при жизни человека, то осуждается на странствование после смерти. Он обрекается скитанию по свету – о, увы мне! – и должен быть свидетелем того, в чем участия принять уже не может, но мог бы, пока жил на земле, и тем достиг бы счастья!
Дух снова поднял крик, потрясая свою цепь и заламывая руки.
– Ты в оковах, – сказал Скрудж, дрожа. – Скажи, почему?
– Я ношу цепь, которую сковал себе при жизни, – ответил дух. – Я работал ее звено за звеном, ярд за ярдом[14]; я опоясался ею по своей собственной воле и по собственной же свободной воле ношу ее. Разве рисунок ее не знаком тебе?
Скрудж дрожал все сильнее и сильнее.
– И если бы ты знал, – продолжал дух, – как тяжела и длинна цепь, которую ты сам носишь! Еще семь лет тому назад она была так же тяжела и длинна, как вот эта. А с тех пор ты над ней много потрудился. О, это тяжелая цепь!
Скрудж глянул себе под ноги, ожидая увидеть обвивавшую их железную цепь ярдов сто длиной, но ничего не увидал.
– Яков! – произнес он умоляющим тоном. – Старинный мой Яков Марлей, поведай мне еще. Скажи мне что-нибудь утешительное, Яков.
– У меня нет утешения, – ответил дух. – Оно приходит из других сфер, Эбенизер Скрудж, и сообщается чрез иное посредство иного рода людям. И сказать тебе того, что бы хотел, я не могу. Лишь немногое еще дозволено мне. Для меня нет ни остановки, ни покоя. Мой дух никогда не выходил за стены нашей конторы – заметь себе! – при жизни дух мой никогда не покидал тесных пределов нашей меняльной лавчонки[15] зато теперь передо мною бесконечный тягостный путь!
У Скруджа была привычка опускать руки в карманы брюк, когда он задумывался. Так сделал он и теперь, размышляя о словах духа, но все не поднимая глаз и не вставая с колен.
– Ты, должно быть, очень медленно совершаешь свое путешествие, Яков, – заметил Скрудж деловым, хотя и почтительно-скромным тоном.
– Медленно! – повторил дух.
– Семь лет как умер, – удивлялся Скрудж, – и все еще странствует.
– Да, все время, –