Гимназия неблагородных девиц. Дарья Донцова
люстры две кучки чего-то серого, плюс пластиковый стакан, который невесть как держался на потолке.
– Вилка, я дома, – крикнул из прихожей Степан, – со мной Фая. Заваришь нам чайку?
Услышав, что муж привел домой Фаину Кузьмину, я обрела способность быстро думать и молниеносно действовать. Когда супруг с сотрудницей вошли в столовую, коробка с комбайном уже была засунута в шкаф, везде царил порядок.
– Чем так вкусно пахнет? – удивился Степа и поднял крышку кастрюли. – О! Милая! Ты сварила бульон!
Я потупилась:
– Да.
– Отличный ужин в холодный день, – потер руки Степан, – налей нам с Фаей.
– С удовольствием, – сказала я, – только это просто бульон, чистый, без ничего.
– Это прекрасно, – заверил супруг, – а мы пока руки помоем.
Я наполнила две глубокие тарелки, поставила их на разделочный стол, отошла к хлебнице, нарезала батон, потом полезла в холодильник за маслом, отнесла суп в столовую. Гостья и Степа вернулись из ванной, сели, взяли ложки…
– Почему ты сказала, что он пустой? – удивилась Фая. – Это же крем из куриной грудки.
– Очень вкусно! – воскликнул Степа. – Прямо объедение, я люблю протертое первое.
– Я сказала без ничего, имея в виду, что в бульоне нет лука, морковки, картошки, – вывернулась я.
– Зато вкусной курятинки навалом, – заметила Фая.
Я отошла к плите, очутилась вне зоны видимости едоков, задрала голову и увидела, что серых куч возле люстры нет. Значит, они состояли из перемолотой курятины и весьма удачно плюхнулись в тарелки с бульоном, которые я поставила на стол. Ни один кусочек не угодил мимо. Прямо феерическое везение.
– Поделись рецептиком, – попросила Фаина.
– Проще некуда, – начала я, – засунь курицу в кастрюлю, свари ее до готовности.
Ораторский пыл иссяк. Ну не говорить же честно: «Включи блендер, подожди, пока из него не вылетит содержимое и не прилипнет к потолку».
– Дальше, – поторопила меня Фаина.
– Традиционно, – вывернулась я, – превращаешь бройлера в пюре – и на стол.
– А сливки? – спросила Фая.
– Какие? – растерялась я.
– Коровьи, – пояснила Фаина. – Сколько ты их в кастрюлю наливаешь?
– Зачем? – не сообразила я.
– Для вкуса, – засмеялась Фая, – ну хватит меня разыгрывать. Теперь никогда не поверю, если наши опять сплетничать станут, что у Таракановой обе руки левые, поэтому Дмитриев вечно в кафе жрет.
Я опешила. В суп-пюре наливают сливки? Ну и ну! Мне бы это никогда в голову не пришло.
Из прихожей раздалась бодрая мелодия.
– Телефон, – спохватилась Фая, – я оставила его в кармане куртки.
– Это мой, – сказал Степа.
– Нет, – возразила Кузьмина и выбежала в холл.
– Сейчас посмотрю, чей сотовый выступает, – вздохнул Степан и пошел в коридор, – завтра на совещании велю