Город. Сборник рассказов и повестей. Клиффорд Саймак
Тебе все известно?
– Да, – подтвердил Дженкинс. – Мне все известно. Это лук и стрела.
И было в его тоне нечто такое, отчего они все притихли, и комната вдруг показалась им огромной и пустой, и стук ветки по стеклу превратился в потусторонний звук, прерывающийся замогильный голос, причитающий, безутешный.
– Лук и стрела? – вымолвил наконец Джошуа. – Что такое лук и стрела?
«Да, что это такое? – подумал Дженкинс. – Что такое лук и стрела?
Это начало конца. Это извилистая тропка, которая разрастается в громовую дорогу войны.
Это игрушка, это оружие, это триумф человеческой изобретательности.
Это первый зародыш атомной бомбы.
Это символ целого образа жизни.
И это слова из детской песенки:
Кто малиновку убил?
«Я, – ответил воробей. —
Лук и стрелы смастерил
И малиновку убил!»
То, что было забыто. То, что теперь воссоздано. То, чего я опасался».
Он выпрямился в кресле, медленно встал.
– Икебод, – сказал он, – мне понадобится твоя помощь.
– Разумеется, – ответил Икебод. – Только скажи.
– Туловище, – продолжал Дженкинс. – Я хочу воспользоваться моим новым туловищем. Тебе придется отделить мою мозговую коробку…
Икебод кивнул:
– Я знаю, как это делается, Дженкинс.
Голос Джошуа зазвенел от испуга:
– В чем дело, Дженкинс? Что ты задумал?
– Я пойду к мутантам, – раздельно произнес Дженкинс. – Настало время просить у них помощи.
Тень скользила вниз через лес, сторонясь прогалин, озаренных лунным светом. В лунном свете она мерцала, ее могли заметить, а этого допустить нельзя. Нельзя срывать охоту другим, которые последуют за ней.
Потому что другие последуют. Конечно, не сплошным потоком, все будет тщательно рассчитано. По три, по четыре – и в разных местах, чтобы не всполошить живность этого восхитительного мира.
Ведь если они всполошатся – все пропало.
Тень присела во мраке, приникла к земле, исследуя ночь напряженными, трепещущими нервами. Выделяя знакомые импульсы, она регистрировала их в своем бдительном мозгу и откладывала в памяти для ориентировки.
Кроме знакомых импульсов были загадочные – совсем или наполовину. А в одном из них улавливалась страшная угроза…
Тень распласталась на земле, вытянув уродливую голову, отключила восприятие от наполняющих ночь сигналов и сосредоточилась на том, что поднималось вверх по склону.
Двое, притом отличные друг от друга. Она мысленно зарычала, в горле застрял хрип, а ее разреженную плоть пронизало острое предвкушение пополам с унизительным страхом перед неведомым.
Тень оторвалась от земли, сжалась в комок и поплыла над склоном, идя наперехват двоим.
Дженкинс был снова молод, силен, проворен, проворен душой и телом. Проворно шагал он по залитым лунным светом, открытым ветру холмам. Мгновенно улавливал шепот листвы и чириканье сонных птиц. И еще кое-что.
Да, и еще кое-что!
Ничего