Два всадника на одном коне. Михаил Федоров
в нем много чего случается. Как тут разобрать, странное оно или не странное?
– Не заезжал ли кто в село, – не унимался боярин, – кого раньше не бывало?
– Наезжали, – говорю, – как раз недели за три до ордынцев было посольство от крымских фрязей в Орду. А так – нет, больше никого.
Бояре, как услышали мои слова, загомонили, загудели:
– Вот, значит, как!
– За нашей спиной фрязи с ордынцами сговариваются. И конечно, против нас!
– Турки, значит, под Царьградом, православной твердыней, вовсю хозяйничают, а латиняне сюда руки тянут. Не бывать этому!
– Мы им ручонки-то повыдергаем!
Олег поднялся и стукнул ладонью по столу:
– Господа бояре!
Сразу стало тихо. Голос у князя вроде негромкий, но какой-то зычный, густой. Говорит так, что пробирает аж до самого нутра.
– Не знаю, я, бояре, фрязи ли наслали на наши владения ордынцев или нет. У нас с Ордой мир. И неоткуда им было взяться. Может, какой тысячник[8] своевольничает? Хотя нет, это вряд ли. Дмитрий, расскажи всем, что видел.
Молодой боярин, сидевший недалеко от князя, встал из-за стола:
– Скажу, княже! Когда гнались мы за ордынцами, нагнали отставшую полусотню. Сдаваться они не захотели – пришлось всех порубить. Начальный над ними был не прост, совсем не прост. Нашли мы у него вот это.
Он достал из-за пазухи продолговатую дощечку с дыркой ближе к одному краю и показал боярам. Послышались голоса:
– Что это?
– Что за доска?
Тут снова заговорил князь:
– Это пайцза Булака, ордынского хана. Дощечка с надписью басурманским письмом и с вырезанной стрелой. Значит это – лети как стрела, чтобы выполнить приказание хана. И сами ордынцы, и подвластные им племена должны оказывать тому, кто предъявит такую пайцзу, всяческую помощь. Если надо – конями, если надо – пищей, оружием или кровом. А дают такую пайцзу незнатным ордынцам, которые выполняют важное поручение. Только вот почему тот, кто был старшим в набеге, получил пайцзу – не знаю. Обычно в набег её не дают.
Он помолчал немного и спросил:
– Может, что-то ещё было в селе, что ты от нас утаил?
Это уже ко мне. А я ничего и не утаивал. Сами не дали всего рассказать, а теперь – утаил, утаил!.. Всё рассказывать – так и дня не хватит. Разве что про это?
– Ещё толмач у фрязей был с железным перстнем.
– Вот как? – удивился князь. – А не путаешь ли ты, отрок?
– Нет, не путаю, мне отец рассказал. Он с толмачом разговаривал, а потом за ворота его выставил. И когда нашу избу грабили, слышал я, как наверху говорили не по-нашему. И голос, кажется, был того толмача-фрязина. Вот. А ещё отец удивлялся: отчего такой важный гость носит простой железный перстень с печаткой?
– С печаткой? – встрепенулся толстый боярин. – А что за печатка на том перстне? Видел?
– Не видел, но знаю. Отец видел.
– Что?
Этот вопрос, кажется, произнесли вместе и князь, и толстый боярин, и тот, кто гнался за ордынцами,
Ты́сячник – здесь: военачальник, под командованием которого находится тысяча воинов.