Гладиаторы. Джордж Вит-Мелвилл
вчера провел два или три часа на берегах Тибра. Он охотно открыл это обстоятельство расспрашивавшей его Миррине, тем более что признавал себя неспособным увидеть здесь смысл, так как в этом квартале не было ни харчевен, ни такого места, где можно было бы играть в диск. Но для его собеседницы в этом не представлялось затруднения.
«Мужчина, – размышляла Миррина, – может поджидать в отдаленном месте в течение двух или трех часов только женщину, а женщина, раз она приходит, никогда не медлит так долго. Поэтому правдоподобно, что она заставила его ждать понапрасну; ясно, что он возвратится туда же на другой день, по заходу солнца».
Рассудив таким образом, она решила сама идти поджидать на место свидания и присутствовать при нем в качестве третьего лица, хотя бы это было и не совсем по душе влюбленным. Так как время, отделявшее ее от этого момента, могло утомить ее, она посвятила его испытанию терпения Гирпина целым рядом опытов. Это было приятное препровождение времени, но оно было слишком невинно и ему недоставало живости, так как гладиатор достиг уже того периода жизни, когда внешние чары ценятся по их действительной стоимости и когда от женщины требуется нечто большее, чем живой взгляд или бойкая речь, чтобы с успехом удержать его от бутылки старого вина или ложа покоя. Как бы то ни было, Миррина смеялась, шутила, перемигивалась, не дозволяя себе ничего большего до самой минуты расставания.
Проводив ее взглядом, Гирпин засмеялся, мотнул головой и тяжелым шагом направился в харчевню с насмешливым выражением на своем простодушном, круглом и немного простоватом лице.
Миррина, накинув покрывало на лицо, без колебаний вошла в лабиринт убогих улиц, ведущих к Тибру, как будто ей были хорошо известны все их закоулки. Когда она пришла к цели своего путешествия, ей удалось легко найти удобное убежище, откуда она и решила не выходить до тех пор, пока не узнала все, что ей хотелось узнать относительно Эски и его подруги.
– Чего тебе от меня нужно? – спросил бретонец, несколько удивленный ее нескромным появлением. Фамильярное и насмешливое обращение служанки не очень ему нравилось.
– Я тебе, без сомнения, мешаю, – отвечала девушка, снова расхохотавшись, – тем не менее ты обязательно должен последовать за мной, хочешь ты того или нет. Мы, римлянки, не привыкли получать отказы: мы не то, что женщины севера – длинные, бледные и замороженные.
Хотя Эска вполне разделял это мнение, однако ему стало досадно на то, что им так распоряжаются.
– У меня нет свободного времени, – сказал он, – чтобы выполнять твои прихоти. Мне надо возвращаться домой, потому что приближается час ужина.
– И я знаю, что ты раб, – подтвердила Миррина вызывающим тоном и с крайне презрительным жестом. – Ты не более как раб, и, несмотря на твою силу, твое сложение и смелость даже этот час не принадлежит тебе.
– Я это знаю, – сказал он, опуская голову, чтобы скрыть краску негодования, покрывшую его лицо. – Я это знаю. Раб должен подавать блюда своему господину и услуживать