Сны сбываются по пятницам. Домна Токмина
не могла подобрать подходящее слово, обозначающее то, на что отважился ее муж.
– Адюльтер, – подсказала Елена Ивановна.
– А-а, – протянула женщина, видимо, не понимая, что это значит. – Короче, как его, – секс на стороне, не хотелось бы Вас обидеть, – вдруг нашла она приличное слово. – Теперь уж точно по бабам шастать не будет, пусть и мне не достанется, но и другим Ваньки не видать. Тяжело Вам, наверное, не все понимают, если уж мой так перепугался. К врачу водила, как его…сексопаталогоанатом, – с трудом выговорила трудное слово женщина. – Даже к психическому врачу. «Всё, – говорит, – не лечится».
– Почему тяжело ей? – поинтересовалась Елена Ивановна, выделив из многих фраз, сказанных обманутой женой, именно эту, очень заинтересовавшую её.
– Ну, как же! – стала объяснять непонятливой женщина, – вон Памела Андерсон сиськи себе накачала, и то народ не понимает, а тут члены пришить! Как вы на такое решились, стать трансвеститом? Я всем про Вас рассказываю, хоть, говорю, не понять кто, а все же моего от гулянок отвадило. Ничего, у нас в деревне тоже Ваня-Маня жил, но он такой родился…
Увидев, что лицо Гали наливается кровью, женщина ретировалась:
– Ой, что-то я у Вас заболталась, – счастливая женщина бочком стала пробиваться к двери, напоследок добавив с заискивающей улыбкой:
– Хорошо, что Вы, а то попалась бы какая-нибудь наподобие этой, и она ткнула пальцем в другую Попову, – и всё, увела бы из семьи. А после Вас он уже не ходок по этой части. Сроду так хорошо не жили, пылинки с меня сдувает, боится, что брошу.
Такого унижения Галина Федоровна еще не испытывала. Со злостью она швырнула флакон духов с мусорную корзину.
Вера Семеновна, ещё одна работница отдела, устроилась в библиотеку относительно недавно по сравнению с другими. И все эти события пропустила потому, как находилась на больничном, вроде как с гриппом, но коллеги догадывались, что без мужа не обошлось. Она была очень красивой: яркая брюнетка с огромными глазами чайного цвета. К тому же хорошая хозяйка, оттого и не понятно, что она нашла особенного в своей негаснущей любви-деградировавшем алкоголике, с которым кочует из города в город в течение семнадцати лет совместной жизни.
Её Иванович когда-то пел в ресторане, чем и взял, а потом спился, нигде не работал и жили на то, что приносила домой Вера Семёновна.
При этом мужа она искренне считала главой семьи и без одобрения супруга ничего не делалось. В любой его дурости она видела проблеск юмора, который оценить по достоинству могли лишь они вдвоём.
– Мой Иванович рассказывает: «Вчера домой торопился. С друзьями на стадионе так хорошо посидели, я говорю, домой надо, жена ждет». И бегом побежал: «Бегу, бегу, а до выхода далеко, бежал, пока не упал. Чуть не загнал себя. Потом лежу и соображаю: дорожка-то круговая», – стала смеяться Вера Семёновна, вытирая от смеха слезы.
– Да-а, – протянула Елена Ивановна, – очень смешно, бред пьяного дурака.
Вера Семеновна обиделась:
– Юмор не понимаете.
Лишь