Спецназ князя Дмитрия. Алексей Соловьев
посеребренной броне вел свою ватажку, уже явно предвкушая победу. Было отчего: два десятка против пяти по всем правилам не могли выдержать правильного открытого боя. Он все просчитал верно: кони литвинов были еще свежи, серебро поимавшему владимирского митрополита обещано, люди к бою навычны. Не учел лишь одного: духа!! Литвины шли в бой, а не на смерть, для московлян же эта схватка означала либо все, либо… горние выси! Они помнили, кого оставили за своими спинами, они знали, что значил отбитый Алексий для их родной земли, они помнили его последнее напутствие. И им было теперь уже ничто не страшно!!
Иван прибегнул к своему излюбленному приему для первой конной сшибки. Он держал тяжелый шестопер в правой руке, словно собираясь бить с нее, заводя коня влево от боярина. Тот также уже приготовился для удара справа. Но за несколько саженей москвич перебросил рукоять булавы в левую, дернул повод, направляя коня с иной стороны. Литвин попытался прикрыться щитом, неловко занося меч. Иван бьет в загривок коня, тот тотчас прядет на передние колени, всадник тяжелым кубарем катится через голову животного. Летящий следом за Федоровым москвич точным ударом в полуоткрытое лицо ставит на нем свою смертельную печать…
Чья-то сулица ударила Ивана в плечо, за малым не прорвав кольчугу. Он вновь ударил, теперь в железо. Верная левая рука работала всегда лучше правой, первые уроки Ярослава для боя обоеруких, многажды закрепленные ратной практикой, навсегда осели в мозгу, делая из уже пожилого мужа подобие боевой машины. Эх, если б еще и усохшая правая могла служить, как в молодости!!
Оба отряда потеряли ход, кони толклись на месте, яростно грызясь и подчиняясь удилам и коленям вершников. Бой достиг того шаткого равновесия, когда любая малость могла толкнуть чашу победы вниз. Лязг харалуга, мат, хрипы, предсмертный стон – все смешалось в какофонии рубки. Иван почувствовал новый удар, ощутимо теперь уже кольнувший плоть. Свой удар в ответ!..
Тому, что литвины дрогнули и побежали, москвичи были обязаны в итоге Архипу! Наблюдая от возка за боем, он увидел, что левое крыло недругов начинало вспячивать коней. И ударил со своей пятеркой туда, сразу выбив из седел четверых и посеяв страх в сердцах оставшихся. А когда заворачивают коней несколько, часто в неразберихе боя их примеру следуют и остальные!
Литвины рассеявшейся толпой покатили вниз. Их стало меньше, гораздо меньше! Погони не было, поскольку не было для этого уже ни ярости, ни сил! Да и людей… Шестеро московитов недвижно лежали на истоптанном, залитом кровью снегу. Среди них и Архип, получивший, возможно, один из последних ударов в этой сшибке по не прикрытой кольчужной сеткой шее. Оставшиеся в седлах почти все были помечены литовским железом. Они смотрели на убегавших сквозь кровавый пот, все еще не веря тому, что содеяли…
Сутки стояли «на костях». Перевязали друг друга. Леонтий и сам Алексий тоже приняли в этом участие, решительно отвергнув робкие протесты ратных. Они были правы – в этой оставшейся ватажке фактически уже не было деления на митрополита, его слугу и вельяминовских воев. Была лишь группа Любви, территория