Бой на вылет. Алексей Евтушенко
Десятник, сглотнул набежавшую горькую слюну и взялся за дверную ручку.
В конце концов, это его дом, и непрошеным гостям, кем бы они ни были, с этим придется считаться.
Дверь отворилась, и писатель вступил в прихожую.
Внутри дома запах чувствовался ещё сильнее и, кроме этого, привычный слух тут же уловил негромкие и очень характерные звуки, – кто-то в кабинете довольно сноровисто печатал на компьютерной клавиатуре.
Юрий Десятник, хоть и занимался сугубо мирной и малоконфликтной профессией, в молодости неоднократно попадал в весьма опасные ситуации и всегда выходил из них с честью, потому как по природе своей был человеком не робкого десятка и умел побороть страх. Вот и теперь, стараясь не обращать внимание на слабость в ногах и бешено колотящееся сердце, он в три шага пересек прихожую, рванул на себя дверь в кабинет… и прирос к порогу.
Запах плесени и сырой земли. Светящийся экран монитора. Зажжённая свеча на столе.
И трое в комнате.
Двое у стола на диване и один за компьютером.
В полутьме, как следует не разглядеть, но сразу видно, что с ними что-то не так. С ними что-то совсем не так…
Лохмотья полуистлевшей одежды едва прикрывают, до костей съеденные могильным гниением, тела. Лысые, плотно обтянутые высохшей кожей черепа, с которых свисают длиннющие и редкие остатки волос, скалятся безгубыми ртами и молча таращатся на вошедшего пустыми и чёрными провалами глазниц.
Мертвецы.
Двое у стола сидят в полной неподвижности, а третий, за компьютером, не оборачиваясь, проворно стучит по клавишам, и Десятник отсюда, с порога кабинета, видит, что мертвец работает в программе Word, и на экране строчка за строчкой появляется какой-то текст.
– Что… кто вы… – превозмогая, ужас, он попытался войти в кабинет и не смог.
Что-то не пускало его внутрь. С удивлением Юрий отошёл на шаг и снова попробовал войти. И снова был остановлен. Словно прозрачная невидимая стена выросла в дверном проеме. И эта стена явно не собиралась немедленно исчезать и пропускать хозяина дома в его законные владения.
А ещё был страх.
Не тот, что возник в глубинах души Юрия Десятника ещё на веранде и при виде мертвецов попытался вырваться и захватить контроль над чувствами и разумом, – с тем страхом писатель справился довольно быстро. Нет. Этот новый страх исходил непосредственно из кабинета. Он накатывался волнами, проникал сквозь глаза, ноздри и уши, казалось, в сердцевину каждой нервной клеточки тела и начинал терзать её изнутри беззвучным и в то же время пронзительно-оглушающим криком: «Уходи! Беги, идиот!! Спасайся немедленно!!! Здесь – смерть!!!!».
И с этим, внешним страхом, было куда труднее бороться.
С полминуты Десятник ещё умудрялся оказывать сопротивление (опьянение покинуло его окончательно в первые же секунды), но напор усиливался, и в какой-то момент Юрий понял, что ещё чуть-чуть и он просто-напросто сойдёт с ума. Вернее, понял даже и не он сам, а какая-то часть его глубинной сущности, отвечающая