Любовь со взломом (пьесы). Валерий Иванов-Таганский
А предварительно сделал вид, что торопишься за лекарством. Пузырек, который ты убрал, сердечный препарат «Интеркордин». В одном случае ты назвал его «от печени», в другом иначе. А именно: «Вот ещё сердечное». Так ведь?
Константин. Что так?
Олег. Если с Анной Николаевной что-то случится, ты знаешь, кто ты тогда?
Константин. Кто? Преступник? Убийца? Галиматья! Решил раскидать конкурентов, Олег? Как же, Валентина отказалась, того гляди и Степан откажется… А сейчас придумал, как со мной рассчитаться? Хорош гусь! Ну-ну! Пистолет он видел! Где он?! Кто поверит этой легенде? Ты? Полиция? Ну, тогда давай, звони, расследуй! Не на того напал, голубчик, не таких на бугре видел и не испугался.
Звонок междугороднего телефона.
Олег (берет трубку). Да, заказывали, минутку. (Константину.) Возьми! Москва.
Константин берет трубку.
Константин. Здравствуй, Тата. Как ты? Что случилось? Так? Подожди, когда было собрание? Ну и что же? Ну вот! Я же предупреждал! Сто раз предупреждал! Возить такую махину по сцене – глупость! Он, скотина, специально это делает. Ну, подожди, он у меня на соплях качаться будет. Как я могу вылететь, когда здесь… Потом, приеду, потом… Но они хоть начали монтировать сцену? Нет! Да как тут не выходить из себя, когда кругом болваны… Ну, хорошо, скажи, пожалуйста, что я лечу. Все здесь бросаю и лечу. Постараюсь.
Поздно вечером или рано утром. Пока. Хоп. (Кладет трубку.) Вот видишь, три дня меня нет и… караул! (Набирает номер телефона.) Касса аэропорта? Что у вас на Москву? А утром? Есть. Хорошо, спасибо. (Закуривает.) А ты хорош! Приехал к родным, а здесь к стенке ставят. Детектив доморощенный! И это называется: мой дом – моя крепость. Не стыдно?
Олег. Дом-то хорош…
Константин. Вот-вот, гундишь, как черт из табакерки. Я знаю, из-за чего ты обозлился – показалось, что я хочу лишить тебя твоей части? Как не стыдно! Поверил первым эмоциям! Если хочешь знать, у меня кроме отцовских денег и свои есть. Ты слышал: собственное дело, женщина, причем какая… перспективы впереди… Буду директором… А ты решил, что Никитин свихнулся, на своих бросается. Что ему делать нечего, так ты решил?
Олег. Ты почему не приехал на похороны отца?
Константин. Не мог. Мы с Татьяной решили поехать за границу, во Францию. Визы, все на руках. А тут телеграмма Степана. Умер! Я хотел поехать, очень хотел. Он хоть и не любил меня, но ведь отец.
Олег. Брось, не увиливай.
Константин. Она – ни в какую!
Олег. При чём тут она?
Константин. При том! Три года назад, когда без работы торчал, просил отца – помоги, подбрось что-нибудь. Ну, тысчонку какую-нибудь долларов – нет! Наотрез отказал. «Блатной работы ищешь, сынок! Иди-ка ты хоть в ассенизаторы, в сторожа, но не попрошайничай. Я в твои годы!..» Она, как прочитала его письмо… Случайно, у меня в кабинете обнаружила, – у нас только все начиналось, – белая сделалась. У нее отец шишка, в Счетной палате работает… А тут… взорвалась! Старик ведь прямой был, говорил и писал, как судебный приговор.