Сказание о забытом князе. Не терпя обидим быти. Том III. Тимофей Рахманин
воздуху, стал с опаской оглядываться по сторонам.
– Дева Мария это. Сама к нам пришла, – оскалив в улыбке наполовину гнилые зубы, ответил сухощавый и продолжал улыбаться, довольный своей шуткой.
– Да одна она, одна. Заплутала тут, – попытался успокоить вновь прибывшего тот, кто со шрамом, – заблудилась на нашу радость.
– Так чего ждёте? Быстрей кончайте её, уходить надо, – и пришедший кивнул головой в сторону девы.
Те уже, не церемонясь, направились к ней. Первым приблизился сухощавый и, не ожидая такой прыти от девы, получил удар клюкой по голове. Сухощавый зло рыкнул по-немецки и, держась за голову, уселся на зад. Дева же резко обернулась, делая новый замах, но не успела. Получив тяжёлую оплеуху от второго, отлетела и упала навзничь. Тяжело подняв голову, она попыталась встать, но сухощавый подскочив, прижал к земле одну её руку коленом, другую схватил правой рукой. Левой рукой зажал рот:
– Будешь кричать, придушу, тварь, – прошипел он ей на немецком, словно она понимала.
Второй, встав на колени, стал хватать её за ноги, которыми она неистово брыкала, пытаясь его как следует пнуть. Пытаясь вырваться, дева извивалась словно змея, мотала головой пробуя укусить. С ней не так просто было справиться, но силы были слишком неравны. Вновь прибывший с ухмылкой на лице, стоя на почтенном расстоянии, наблюдал за происходящим.
Первым не выдержал сам Довмонт.
– Э-эх! Видать, не обойдётся… – и князь, вскочив, прыгнул с обрыва.
Когда тот, что был со шрамом, получил хороший пинок в пах, то разозлившись не на шутку, ударил деву в живот, да так сильно, что та издала глухой стон и бессильно замерла. Только он поднял руку, чтобы ударить ещё раз… Как в тот же миг его горло пробила стрела. Стрела вошла настолько мощно, что был слышен звук не только входящего в тело металла, но и хруст сломанных позвонков. Он захрипел, пытаясь что-то сказать, но вместо этого смог только высунуть изо рта окровавленный язык и, захлёбываясь булькающей в горле кровью, стал закатывать глаза…
Сухощавый не сразу понял, что произошло. Лишь когда тело его сотоварища, обмякнув, упало на спину, он осторожно, боясь оглянуться и сделав резкое движение, отпустил деву. Приложив зачем-то палец к губе, показал ей, чтоб она не кричала и… Насколько только позволяла его прыть, быстро вскочил на ноги, развернулся и вытащил меч. В десяти шагах от него, в отсветах прибрежного огня стоял воин. Сухощавый узнал его. Меч в руке предательски затрясся, ноги подкосились.
– Ты… Ты Довмонт?
– Да, – отвечал воин.
Сухощавый мельком глянул вправо. От берега, толкая лодку в темноту, пыхтя и вспенивая ногами прибрежную воду, бежал их третий. «Бросил», – подумал сухощавый и… Не раздумывая развернулся и кинулся догонять сотоварища. Пробежал он всего-то шагов семь-восемь и, словно подкошенный, упал замертво, без стона. Тяжёлый скрамасакс князя, нагнав его и, пробив кожаные доспехи, по самую рукоять вонзился под левую лопатку, пробив сердце…
Довмонт обернулся на шорох. Справа от него, не торопясь, к воде шёл Кречет.
– Уходит, –