Требуются плотники. Игорь Владимирович Марков

      Уже прошло шесть лет с тех пор, как большевики отменили старорежимный юлианский календарь, а вместе с ним заодно и все церковные праздники, но народные приметы и российский климат коммунистическим декретам не подчинились – крещенские морозы 1924 года сковали Москву в положенный срок.

      Алексей, засунув озябшие руки в карманы ветхого пальто, торопился домой. С работой сегодня опять не повезло. Пока собирался, на вакантное место уже взяли своего человека.

      – Привет, Круглов, – окликнул его знакомый голос.

      Таня стояла на другой стороне улицы и махала руками. Если бы не красные варежки и румяные щёки, то он и не заметил бы её на фоне большого сугроба в белой шубке, пуховом платке и валенках.

      – Привет, – ответил Алексей и перешёл через дорогу.

      Девушка ему давно нравилась. Он даже мечтал жениться на ней, но не решался сделать предложение: стабильной работы в Подольске нет, «Зингер» после революции стоит заколоченный, а на временную шабашку двух младших сестёр и молодую жену вряд ли прокормишь. Лёшины родители умерли от «испанки» в конце 1919 года, оставили его в семнадцать лет главой семьи.

      Таня Хохлова о замужестве всерьёз пока что не думала. Её маленькая красивая головка была плотно забита мыслями о комсомоле, Маяковском и светлом будущем. Не смотря на мороз, девушка стащила зубами варежку и по-мужски протянула руку. Алексей мягко, стесняясь своих окоченевших пальцев, пожал её маленькую тёплую ладошку.

      – Есть работа, – строгим голосом партийного руководителя сказала Таня. – Нужна?

      – Очень, – сказал Алексей. – А что нужно делать?

      – Требуются плотники.

      – Тебе?

      – Дурак ты, товарищ Круглов, мне-то они зачем… Мавричев бригаду на стройку собирает. Ударный заказ на три дня. В Москве. Оплата сдельная, плюс горячее питание на объекте. Инструмент выдадут, спецодежда своя.

      – Какая ещё спецодежда?

      – Да я откуда знаю? Так Мавричев сказал. Ты же плотник – тебе виднее, какая у вас спецодежда.

      – Так я же не плотник.

      – Ну и что? Тебе что, деньги не нужны?

      – Нужны.

      – Ну вот. Скажешь, что плотник. Топором махать любой дурак умеет. Даже Христос плотником был. Я бы и сама пошла, но Мавричев сказал, что работа только для мужиков. Люди нужны крепкие, политически грамотные, толковые и обязательно – непьющие. Короче, ты подходишь!

      – Ну, а если там спросят?

      – Чего спросят?

      – Ну, бумагу какую-нибудь показать, что я плотник.

      – У тебя, Круглый, что, от холода мозги замёрзли? Какие у плотников бумаги? Ты же по моей рекомендации пойдёшь. Как представитель от нашей ячейки. Зря что ли Мавричев над нами шефствует.

      – Я же не из вашей ячейки.

      – Вот заладил «ваш – не ваш, спросят – не спросят». Я ему дело государственной важности предлагаю, а он мнётся, как буржуй на сковородке.

      Таня любила сильные выражения, особенно в диспутах на общественно-политические темы. Ей нравилось наблюдать, как оппонент сбивается и теряет равновесие от её быстрого и точного интеллектуального выпада. Но, увлекаясь, она иногда путала слова и окружала собеседника не совсем понятными смысловыми конструкциями. Алексей решил не углубляться в анализ последней фразы и просто спросил:

      – А что строить-то?

      – Склеп.

      – На кладбище?

      – Лучше… На Красной площади.

      – В Москве?

      – Конечно в Москве. А ты думал, где? Не у нас же на Красной горке. Там народ по большей части просто так лежит, безо всяких таких премудростей. – Таня насмешливо перекрестилась, махнув на уровне живота красной рукавичкой.

      – А кому же тогда склеп строят? – спросил Алексей.

      – Ленину…

      – Какому Ленину? Владимиру Ильичу?

      – Ну а какому же ещё. У нас один пока что Ленин.

      – Он же, говорят, в Горках живёт?

      – Уже не живёт. На днях помер. В «Правде» написали: