Огола и Оголива. Ольга Евгеньевна Шорина
садик с журчащим фонтанчиком!
Это было не так далеко от дома Светы, рядом с остановкой «Мосэнерго», только автобусы от нас туда не ходили. Для меня – недалеко, для мамы – как до луны.
Но самым страшным для неё оказалось даже не это. На новом месте оказался завал счетов и писанины, и шляться в рабочее время было уже нельзя, да и просто некогда. Наверное, у мамы это ассоциировалось с душной мастерской детских шляп или фабрикой воротничков, описанных Теодором Драйзером.
И мама сразу что-то слетела с катушек и заявила:
–Всё! Хочу быть дворником! Полдня метлой помахал, а зарплата та же! А даже если бы зарплата была выше и я могла бы купить себе на неё дорогую помаду, лак, то кто бы на мне их увидел, если я целый день никуда не хожу?
Ей было тогда сорок лет. Мама как-то не подумала, что скоро зима, и надо будет убирать снег, долбить ломом лёд и отдирать его же от асфальта деревянной лопатой.
Помню, как было тёплое бабье лето. Я села на лавочку рядом со своей школой. Я грустно думала о том, что скоро мама станет дворником, будет всё время сидеть дома, и я не смогу больше видеться со Светой.
Родители никогда не доверяли мне, считали ненормальной, программировали на смерть, хроническую неудачу. Для них я с малых лет была проститутка, воровка, наркоманка. По себе, что ли, судили?
–Она тебе в четырнадцать лет в подоле принесёт, вот увидишь!– с сатанинской злобой орал отчим. И я в ужасе смотрела на свой подол,– что же такого страшного я могла в нём принести?!
Но поскольку я не общалась с людьми, это сулило серьёзную опасность. Я могла поверить тем, кто мне понравится. Вот я так и прикипела душой к Свете с дочкой. А Проповедница – просто мой вызов родителям и обществу.
Сейчас я не понимаю, зачем мама устраивала мне скандалы, истерики, чтобы я непременно закончила одиннадцать классов. Для чего ей было нужно моё полное среднее образование, если она не давала мне учиться или работать? Нет, она не была против, чтобы я училась или работала, только всё было должно быть в шаговой доступности.
Нет, сама я не хотела бросать школу, но наши учителя считали, что в десятый класс должны переходить достойнейшие. По мнению педагогов, а также моей заносчивой соседки по парте Лизы Лаличевой, после девятого класса в ПТУ и колледжи (так тогда по-американски переименовали техникумы, а сейчас всё вернулось) уходят одни недоумки и «отбросы общества». Хотя после я встречала дочек предпринимателей, директоров заводов, они после школы шли в колледжи, чтобы как можно скорее овладеть специальностью и начать зарабатывать деньги. Да я и сама сейчас, как это ни глупо, сожалею, что не пошла сразу в техникум: там и однокурсники радушнее, и преподаватели человечнее. Ведь школа сейчас – просто свалка по месту жительства, а в колледже у всех одна цель: побыстрее выучиться чему-нибудь и зарабатывать.
Бабушка стала искать мне работу, когда я ещё училась в предпоследнем классе. И все её знакомые говорили, что работы для меня– просто море!
Мама, конечно, не желала, чтобы я убирала