Огола и Оголива. Ольга Евгеньевна Шорина
она такая уж христианка, то пусть помогает мне с котятами. Главное, ни под каким предлогом не давать ей адреса».
Вечером того же дня я с ужасом обнаружила, что в моём кроссворде не хватает одного слова. Всё оказалось напрасным.
***
В полдень следующего дня я ждала проповедницу Раю на углу дома-шоколадки. С неба сыпалась дождевая вермишель, – взять зонт мне опять в голову не пришло, – а с веток обречённо-покорно облетали листья, даже ещё здоровые, зелёные.
Проповедницы Раи нет так долго, что я надумала уходить, но в этот исторический момент от остановки, – железно-решётчатой, клетчатой, в многослойных горчичниках объявлений (помните такие?), отделилась вчерашняя фигура.
–А я вас на остановке жду, ведь дождь! Ну что, надумали изучать?
–Да, – твёрдо сказала я.
–Вопросы есть? – строго спросила Проповедница.
–Да, у меня есть один больной вопрос, и я думаю, что вы, как человек, зна-ющий Библию…
–Вот видишь, как Иегова-бог встретил нас, – хмыкнула Проповедница.– Пойдём.
И она вновь услужливо накрывает меня зонтом. В моей душе поднимается гадливость, я страшно боюсь, что нас кто-то увидит вместе и расскажет родителям. Васильково-синяя шерстяная юбка Проповедницы, изрядно поношенная, метёт мокрый асфальт.
На ступеньках магазина «Рассвет» стояла продуктовая тележка с человеком без ног. Помню, как моя подруга Лиза сказала: «Не смотри туда, там дядька без ног!»
–Два рублика, пожалуйста, – прохрипел он, когда мы с ним поравнялись.
Проповедница с готовностью поворачивается, и я решаю, что она, как человек, знающий Библию, решает помочь убогому.
–Что-что?– совершенно придурочно пропищала она.
–Два рублика, пожалуйста.
–Что-что-что, что-что-что, не слышу? – продолжала она пищать; её заело.
Но не слышит ли Проповедница, издевается ли над инвалидом, или же просто слабоумная? Или всё вместе? А разобравшись, в чём дело, она говорит безногому гордо:
–Я – пен-си-о-нер-ка.– А мне – строго:– Пойдём.
Ужас, гадливость и разочарование затопили всё моё существо. Это было для меня, как пощёчина. Я все свои карманные деньги, что давала мне бабушка, оставила дома, – чтобы Проповедница не выцыганила. Хотя вряд ли я решилась дать ему бумажную мелочь при ней, постеснялась бы. Да она глаза бы мне выклевала: почему не ей, бедной, голодной?!
Пенсионеры – это священная корова нашего общества. Только мои бабка с дедом до сих пор работали, Бог дал им для этого здоровья.
На перекрёстке Комарова и Центральной мы встретили грязную старуху с пустым ведром, лет за девяносто. Её замызганная ситцевая юбка волочилась по мокрой дороге. Старуха и Проповедница сердечно здороваются:
–Как дела?
–Да какая тут жизнь: ни воды, ничего. А вы всё ходите? – кивнула она на меня.
–Ну да, ну да.
Проповедница спаривала слова, как заевшая пластинка. Я вспомнила паука из мультфильма, затягивающего в сеть бабочку. На это намекнула даже