Народная монархия. Иван Солоневич
народа: Царь-Батюшка и Державный Хозяин Земли Русской. Только Он может воплощать в себе и законность, и преемственность, и последовательность власти. Или, говоря иначе, планировать по-настоящему может только Он.
Что может планировать английский парламент? Вчера у власти были консерваторы – они планировали ликвидацию большевизма. Сегодня пришли к власти социалисты – они спланировали национализацию промышленности и мир с большевиками. Завтра к власти вернутся консерваторы: что станет с планами лейбористов? Послезавтра социалисты выиграют полторы дюжины голосов, м-р Черчилль снова станет в позу гордой оппозиции, а «планы» его снова попадут в мусорную корзину простой истории. Туда же идут и все остальные планы. И по той причине, что все они выражают собою не общенациональные, а узкопартийные интересы. Национализация английской промышленности практически означает, в частности, хлеб с маслом – хотя и по карточкам – для сотен тысяч парт и профбюрократов. Хлеб этот – ненадежен. Завтра придет Черчилль и их разгонит. Вчера пришел Эттли и разогнал старую и традиционно-многоопытную английскую дипломатию, заменив ее своими партийными выдвиженцами. Завтра вернется Черчилль, вернет дипломатов и разгонит выдвиженцев. Что будет послезавтра?
Может быть, никогда еще во всей человеческой истории мир – весь мир – не находился в положении такой страшной неустойчивости, в какой он находится сейчас. Планируют все, кто на пять, кто на тысячу лет, но никто не знает, что будет завтра. Настоящий план национального строительства и настоящую уверенность в завтрашнем дне может дать только монархия – и только при наличии при ней полноценного народного представительства.
Народное представительство
В этом вопросе, как и почти во всех политических вопросах, мы и вольно и еще более невольно переводим «иностранные речения» на кое-какой русский язык. Получаются «понятия, не соответствующие ни иностранной, ни русской действительности». Когда мы говорим о народном представительстве, то перед нами почти неизбежно возникает его внешний прообраз: европейский парламентаризм с его десятками партий, с его правительственной чехардой, со всем тем комплексом, который на русский язык проще всего переводится термином «керенщина». «Керенщины» никто из нас не хочет, кроме, разумеется, самого A. Ф. Керенского. Одни из нас стремятся к «сильной монархии», другие к «сильному народному представительству», исходя при этом из того чисто европейского предположения, что если монархия «сильна», то за счет народного представительства, и если народное представительство сильно, то только за счет монархии. Словом, в монархии и в народном представительстве заранее предполагаются враждебные друг другу силы. Или, по крайней мере, силы, конкурирующие в борьбе за власть.
B. Ключевский неоднократно высказывал свое искреннее изумление перед тем фактом, что народное представительство в Московской Руси никак не собиралось