Горлица. Вадим Верник
чего было-то? – живо поинтересовался я.
– А ты что, не помнишь, что ли, ничего? – заржали мои друзья.
– Почему? Помню, но не всё. Что было потом?
– А потом, – хохотали они безудержно, – тебя за руки и за ноги потащили наверх по лестнице в её комнату и бросили на кровать.
– Кто бросил, кто тащил? – не унимался я.
– Кто, кто? Харрис-пистолет с бабкой и её родители. А все помогали.
Почувствовав свою уязвимость, я отвернулся, было противно и стыдно представлять эту картину.
– Ну, а она что? – спросил раздражённо. Всё же любопытно и важно узнать о её роли. Хохот не прекращался, а только усиливался.
– А она, – еле переводя дыхание, гоготали друзья, – бегала вокруг тебя в лифчике и трусах с тазиками. Тебя рвало, она их подносила и обтирала блевотину, пока бабка чем-то не дала ей по башке, заорав, чтобы оделась.
Я замолк, мне было совсем не смешно… Хорошо, что хотя бы погода по-зимнему прекрасна. Мороз и солнце, день чудесный! Солнце уже клонилось к горизонту. Мы прогуливались недалеко от дома, возле леса. Я смотрел по сторонам и дышал полной грудью, чтобы хоть как-то восстановиться.
– Ну, а хахаль что, композитор её? – спросил я уже спокойно.
– Да какой это хахаль, ты чё! Это такой же пацан, как все, но оказался жертвой подвоха, как и ты. Ты чего, не понял ещё? Мы же предупреждали, что она дразнит тебя! Он после твоего выступления затих и вырубился под сосной. Когда мы уходили, он там и спал.
– А она где была?
Ребята остановились и перестали смеяться. Тон менялся, нужна была передышка.
– А она, Вадька, – продолжили уже серьёзно, – до утра бегала возле тебя, всё что-то убирала и подтирала. Потом ей бабка постелила на полу в коридоре, рядом с твоей дверью, и сказала, мол, спи, как собака, за свои игрища, хлопнула дверью и ушла к себе. Ну, и мы тоже ушли домой, спать.
Картина вечера прояснилась. Я жадно и глубоко вдыхал свежий морозный воздух и выдыхал пар. Охлаждался. Мороз бодрил и успокаивал. Ум просветлел и пришёл покой, да не один, а с лёгкостью и непринуждённостью. «Остановиться бы, – промелькнула мысль, – слишком уж хороша для меня моя девочка». Я понял, что придётся либо отступить, либо меняться, совершая усилия над собой. А это тяжело, хочется отступить…
Глава 4. Запах антоновки
Стемнело. Мы долго гуляли и уже замёрзли, пора было возвращаться – нас ждали. Погружённый в собственные мысли, я решил отступить. Память о ночной вечеринке держалась цепко, не хотелось вновь становиться объектом всеобщего внимания. Мои друзья вернулись ко всем, а я пошёл в дом, где остановился, и лёг на кровать. В доме было всё так же тепло и уютно, в гостиной звучала негромкая музыка радио. Взрослые сидели на кухне и тихо продолжали праздновать Новый год. Заметив, как я проскользнул, ко мне в комнату вошла мама.
– Сынок, что там у вас произошло? – спросила она, внимательно рассматривая моё пострадавшее лицо. Ей было жаль меня, она беспокоилась.
– Ничего не произошло, мам. Просто я поскользнулся и упал. На улице же скользко,