Русский ад. Книга вторая. Андрей Караулов
как Геловани когда-то играл Сталина. – Актер, отдавший, по его собственным словам, «работе над Жуковым несколько лет», не нашел минуту, чтобы просто перейти улицу (оба жили в самом центре Москвы, в двух шагах друг от друга) и – познакомиться?
Когда Салтыков и Ульянов создавали «Председателя», Михаил Александрович умолял Юрия Нагибина, автора сценария, познакомить его с Кириллом Прокофьевичем Орловским, Героем Советского Союза и Героем Социалистического Труда, председателем колхоза «Рассвет», в 30-е годы-разведчиком-нелегалом.
Ульянов был готов лететь в Белоруссию в любое время, но Нагибин отсоветова: уж больно сложный, непредсказуемый характер у Кирилла Прокофьевича, хотя именно Кирилл Орловский – прообраз Трубникова!
На самом деле Ульянов замечательно сочинил Жукова. И играл он не Жукова, конечно, а свои представления о Жукове, некую мечту, если угодно: Жуков – как исконно русский характер, как живой символ Победы…
Если бы Сталин действительно ревниво к Жукову, своему любимцу, разве он доверил бы ему Парад Победы? Разве стал бы он, единственный из маршалов, в 45-м, уже после войны, Трижды Героем Советского Союза?
Самое главное: Жуков имел собственный расстрельный отряд. И Ульянов это знал! Он знал, что в мае 46-го, когда на даче у Жукова был проведен негласный обыск, Абакумов, руководитель контрразведки, подробно перечислив все богатства, вывезенные Жуковым из Германии, отдельной строкой в рапорте на имя Сталина указал, что на даче «маршала Победы» нет ни одной книги.
Как так? Да так!
Память о жестокости «маршала Победы» навсегда осталась в народе.
В Сталинграде, например, Жуков чудом не расстрелял Виталия Попкова – будущего дважды Героя Советского Союза и Почетного жителя Москвы. Кто-то (кто?) убедил Жукова, что в трагедии первых дней Сталинградской битвы больше всех виноваты летчики.
Попкова и еще шестерых героев (именно так-героев) Жуков поставил к стенке.
Не разобрался – некогда было.
И герои уже выкапывали себе могилу.
Их спас Чуйков. А если бы он на своей «эмке» подлетел бы на пять минут позже?
В конце 60-х Жуков и Попков случайно встретились на каких-то военно-исторических «чтениях».
– Скажите, генерал-лейтенант… где я вас видел? У меня хорошая память на лица.
– Разрешите напомнить, – усмехнулся Попков. – в 42-м, товарищ маршал Советского Союза, вы меня к расстрелу приговорили.
На Волге…
«Жуков, – рассказывал Попков, – даже бровью не повел. Прошел мимо, не проронив больше ни слова…»
Октябрь 41-го, знаменитая Соловьевская переправа, «эмка» генерала Петрова заглохла прямо на мосту.
Жуков дошел до бешенства: он не мог проехать! Под руку Георгию Константиновичу подвернулся стальной прут. Шофер «эмки» и политрук, оказавшийся рядом (к слову-отец политолога Сергея Кургиняна), спасались от Жукова, нырнув в ледяную воду. Адъютант Жукова палил в них, как бешеный, но не попал из-за тумана. – А Жуков лично порол Петрова