Оттенки гиперреализма. Сборник пьес. Глеб Нагорный
вы сказать этим хотите?
ИНЕССА. Ну, просто я тут одного вспомнила. Тебе, Эдик, неинтересно будет.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Мне всё интересно.
ИНЕССА. Ты уверен?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Абсолютно.
ИНЕССА (подмигивая). А рюмочки у тебя не будет?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Инесса!
ИНЕССА. Я слышала, в органах вроде приветствуется.
СЛЕДОВАТЕЛЬ (укоризненно). Инесса, Инесса… Впрочем, ладно, по чуть-чуть можно. Дверь только закрою. (Встает, направляется за занавес, возвращается, подходит к сейфу, открывает его, погружается с головой внутрь, мычит.) Шоколад будете?
ИНЕССА. Не откажусь. Но лучше жидкий и сорокоградусный.
Следователь распрямляется. В руках у него початая бутылка коньяка, шоколад, порезанный лимон на блюдце и две рюмки.
ИНЕССА. О! Коньячок с лимоном. Гостеприимно допрашиваешь.
Следователь расставляет всё на столе и закрывает уголовное дело. Разливает коньяк по рюмкам.
ИНЕССА. Ну что, за приятное знакомство?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Принято. Приятно.
ИНЕССА. На брудершафт, может?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не принято.
Чокаются. Выпивают. Инесса отламывает кусочек шоколада. Следователь занюхивает лимоном.
СЛЕДОВАТЕЛЬ (вновь открывает дело). Ну что там у вас?
ИНЕССА (кладет ладонь ему на руку). Эдик, мы же на ты. И хватит нервничать. Вон какой взвинченный. Давай я так расскажу. Без протокола. Русским по белому.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Так нельзя. Я выборочно запишу. Что там с Тельцами?
ИНЕССА. Ох, труба с ними, труба. Эдик, нельзя быть таким закрытым.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я не закрытый, я – сложный. (Снова разливает по рюмкам; пауза.) Ну, так и быть, не для протокола. Давай, Инесс, за Тельцов! (Оба выпивают.)
ИНЕССА (откусывает лимончик). Тут такое дело, Эдик. Неуголовное. Слушай. Лет пять тому назад был у меня мальчонка. Ну как мальчонка – тридцать ему уже стукнуло. Пил безбожно. Поэт. Реальный. Так пил, так писал. Я от его талантов слезами исходила. Три дня пишет, пять – в запое. Уж и кодировали мы его, и ампулы вшивали. Безбожно всё выходило. На время поможет, а потом опять, вилкой в зад, выковыряет всё, и снова – лирика, оды, запой. И что меня в нем всегда удивляло – альтруист. Рубаху за ближнего порвет: волосья той же вилкой из груди повыдергивает. И в то же время поразительная жадность в нем была. По ларькам до последнего пульса будет ходить, пока сигареты на десять копеек дешевле не купит. А потом – хлоп! – если деньги есть – коньяк самый дорогой, букеты роз, подарки мне.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Инесса… Нина Ильинична… Вы… Ты… К чему? Что за ахинея?
ИНЕССА. Так Телец он был. В этом прикол.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну, это тут при чем? Что Тельцы только злоупотребляют?
ИНЕССА. Я не знаю, кто как. Но ведь из опыта исхожу. Вечером домой приду, а он с вилкой меня в коридоре встречает. Я говорю, Жень, что ж ты опять? Ты б с ножом. А он мне, Нелли, не могу я так больше. Оды прут. А ножом не поддевается. Вот так и прожили с ним. С одами его.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Какая Нелли?
ИНЕССА. Я тогда Нелли была.
СЛЕДОВАТЕЛЬ.