Свободные пьесы. Вадим Александрович Климов
ИЛЬИЧ. Я ни одного дня, ни одной минуты не отдыхаю, считая, что я мало сделал из того, что мог сделать. Но меня ободрил отец Илия, которого я очень ценю. Он сказал: «Как вам не стыдно так говорить, вы сделали больше многих других».
ИРИНА АНТОНОВНА. На работе, я действительно не отдыхаю. У меня здесь нет диванчиков, комнат заветных. Я удивилась, когда однажды оказалась в кабинете Екатерины Фурцевой в Министерстве культуры, вот я увидела, как живут министры – там есть, где отдохнуть, все так обставлено.
ИЛЬЯ ИЛЬИЧ. Фурцева ужасная была женщина, а про нее почему-то кино снимают. Про нее очень хорошо сказал Ливанов-старший. Кто-то его спросил: вы боитесь министра культуры? – а он ответил: нет, я боюсь культуры министра.
ЗВЕЗДОЧЁТ. Я с детства напичкан. Но остался только след знаний. Потом я самостоятельно переписывал от руки «Дхаммападу». Очень много времени тратишь зря: переписывание «Дхаммапады», истории КПСС. А сейчас мы сидим бессмысленно в интернете. Так тратим своё бедное время!
ИЛЬЯ ИЛЬИЧ. Парторг Московского Союза художников Ильин. Как-то раз выпил и рассказал интересную вещь: «Стою я, простой парнишка деревенский, на часах – охранял двор Самарского губернского комитета партии. И должен был приехать Троцкий: он тогда Волгу объезжал на бронепоезде. Увидели его и как закричат: „Лев Давыдыч, Лев Давыдыч, как мы рады! А мы вас ждем, не начинаем!“. Он говорит: „Ну, выводите“. И вот я смотрю, выводят из подвала профессора, купца, двух гимназистов, трех священников – человек 20 выгнали. И тут „Лев Давыдыч“ вытаскивает маузер и – бух-бух-бух – человек 10 положил. Потом говорит: „Остальных вы расстреляйте“. Протянул мне пистолет: бери, говорит маузер и закончи дело. И никого не жалей, иначе социалистической революции не будет».
ЗВЕЗДОЧЁТ. Как я всегда говорил: я появился на свет благодаря Ленину, Сталину и Гитлеру.
ИРИНА АНТОНОВНА. В 1950-е годы я еще не была директором, никто моего мнения не спрашивал. Письмо против Пастернака я не подписывала. Очень его любила, меня с ним познакомил Владимир Леонович, который работал ученым секретарем музея. У моего мужа была удивительная память, он знал процентов 60 Пастернака наизусть. Помню, мы еще жениховствовали, шли по Ленинградскому проспекту, и от Белорусского вокзала до «Сокола» он все читал мне Пастернака, после чего я заболела дикой ангиной. Если бы меня спросили, конечно, я не сказала бы, что не люблю Пастернака. Сказала бы, что люблю его.
ИЛЬЯ ИЛЬИЧ. Мне объяснили, что я «человек с гнильцой. В Ленинграде тебе житья не будет, даже если министр культуры Михайлов отдаст тебе под мастерскую весь Эрмитаж. Коллектив наших ленинградских советских художников тебя не примет. И в Союз художников Ленинграда тебя никогда не примут. А не дашь согласия на наше распределение, диплома не увидишь как своих ушей». И я уехал. В Москве мне дали возможность выжить
ЖЕКА. Обычно я ничего не забываю.