Мыслитель Миров и другие рассказы. Джек Вэнс
о том, что могло случиться с Джайро.
Ланарк заставил себя сосредоточиться на первоочередной задаче. Изабель настойчиво звала его: «Идем, скорее!»
Ланарк схватил Джайро за руку, и они побежали вслед за Изабель к храму с черным портиком, видневшемуся в конце широкого проспекта.
Воздух содрогнулся; из неба посыпался дождь теплых красных сгустков – небольших пунцовых медуз, жаливших обнаженную кожу, как крапива. Вопли толпы слились в сплошной истерический рев. Красные плазмоиды расплывались, превращаясь в завесу розовой слизи, уже покрывшую мостовую потоком глубиной по щиколотку.
Изабель поскользнулась, упала в эту гибельную массу и не могла подняться, пока Ланарк не помог ей.
Они продолжали пробираться к храму. Ланарк поддерживал девушек, с подозрением поглядывая на сооружения по обеим сторонам улицы.
Град красных комков прекратился, по улицам медленно струились потоки слизистой розовой грязи.
Цвет неба изменился – каким оно стало? Такого цвета не было в спектре. Такой цвет мог вообразить только спятивший бог.
Розовая слизь свертывалась и распадалась, растекаясь дрожащими лужицами, как ртуть – лужицы внезапно превратились в бесчисленные миллионы ярко-голубых гомункулов. Гомункулы бегали, прыгали, сновали по улицам, образуя трясущийся, переливающийся голубой ковер из маленьких существ с ничего не выражающими лицами. Они хватались за одежду и карабкались вверх по ногам, как мыши; Ланарк шел, наступая на них, и не обращал внимания на их сдавленный писк.
Солнце, судорожно содрогавшееся в небе, замедлилось, потускнело и сплющилось. Оно покрылось струйчатыми полосками и, на глазах притихшего в ужасе населения Гахадиона, превратилось в сегментированного белого слизня длиной в пять диаметров прежнего солнца, но шириной не больше одного. Слизень повертел головой и уставился с неба невероятного оттенка вниз, на поверхность Маркаввеля.
Обезумевшие толпы горожан бежали кто куда по широким улицам. Ланарка и двух девушек несколько раз чуть не сбили с ног на перекрестках – если бы это случилось, их тут же раздавили бы.
Они нашли убежище на небольшой площади, у мраморного фонтана. К тому времени Ланарк уже воспринимал происходящее отчужденно, будучи уверен в том, что видит кошмарный сон.
Голубой гомункул забрался к нему в волосы и принялся что-то распевать тихим приятным баритоном. Ламарк поймал его и поставил на мостовую. Он немного успокоился, ум его прояснился. Это не был кошмар, это была действительность – что бы ни означало слово «действительность». Нужно было спешить! Толпы почти разбежались – путь был открыт: «Пойдем!» Ланарк повлек за собой двух девушек, завороженных кривлянием слизня, висевшего в небе.
Как только они побежали дальше, началось преобразование – Ланарк ожидал и боялся именно этого. Вещество Гахадиона – и всего Маркаввеля – превращалось в нечто неестественное.