Тайна «Лунной сонаты». Любовь Сушко

      Жаклин разучилась властвовать собой, и Серж, наверное, упрекает ее из своего небытия. Но какой-то Демон противоречия – мировой судия, засел накрепко в ее душе, и никакие Евангелийские истины не имели значения и в бессилии отступили. Она была несчастна, одинока и предана, а потому и жестока. И никто не может понять ее отчаяния. В тот момент ей вспомнился Роберт. Она помнила о том, что обещала позвать его, но вовсе не собиралась это делать. Если он будет здесь, рядом, то ей станет еще хуже, даже затевать этого не стоило. Если к кому-то она и хотела обратить свой взор, то это был загадочный Пианист, снова и снова выходивший к роялю и игравший так, что она могла заглянуть в собственную душу, а потом раствориться в этой невероятной музыке.

      Она понимала, как он проницателен и опасен для нее. Но помимо собственной воли, она тянулась к его пристальному взгляду, к его музыке. Даже если потом за это придется дорого заплатить, она не боялась и этого, и готова была безрассудно броситься в воду с высокого обрыва. Но он все время ускользал, а она не могла даже остаться и поговорить с ним. Он играл ее судьбой, и Жак понимала, что он меньше остальных способен был утешить ее и вернуть смысл существования. Но в нем было что-то большее, чем унизительное утешение. И потому она с такой тревогой, надеждой и болью ждала вечера, сумерек, музыки и встречи с ним.

      В тот странный вечер, когда она осмелилась приблизиться к могиле Сержа, Жаклин написала первое стихотворение, нужно было куда-то выплеснуть свои чувства, молчать больше было невыносимо.

      Она положила этот листок вместе с тем, который залетел к ней в распахнутое окно.

      Комедия окончена, мой друг,

      а жизнь сера, почти невыносима,

      И только маска скроет ужас мук.

      Куда мечта нас снова уносила?

      И ночь темна в ракушке бытия,

      никто нам эту пьесу не напишет.

      Но снова убивает спесь твоя.

      И возражаю я тебе все тише.