Тайна «Лунной сонаты». Любовь Сушко

      Вернулись они с прогулки поздно, словно старались укрыться от мира людей, ждали, пока те улягутся спать и забудут о том, что девушка и собака живут с ними рядом.

      Приостановившись, Жаклин посмотрела на окна замка. В комнате гостя горели свечи, в комнатах деда царила тьма. И еще одна тонкая свечка горела в комнате матери, в той самой, к которой они со дня ее смерти не приближались, с тех пор, как их не стало. Сначала там жила бабушка. Но она умерла почти сразу после ее рождения. Потом, когда Луиза подросла, то уговорила отца, чтобы он позволил ей там жить, а когда пришло известие об их гибели, больше никто туда не заходил. Странно, никогда прежде она не обращала на это внимания, но неужели кто-то из слуг там зажигает каждый вечер свечу?

      Но зачем они это делают? Но Жаклин упрекнула себя за то, что вышла из дома не для того, чтобы разглядывать окна, она направилась дальше. Глаза немного привыкли к темноте, видела она уже лучше. Ей показалось сначала, что беседки не было на ее привычном месте. Но она просто немного отклонилась в темноте и еще не дошла до того места. Пес решительно пошел вперед, и она устремилась за ним.

      Беседка странно белела во тьме и казалась пустой. Но она была почти убеждена, что там кто-то был. И хорошо знала, кто именно. Потому она и была такой спокойной.

      – Серж! – позвала она тихо, – я знаю, что это ты звал меня, и потому я здесь.

      Собака насторожилась и тихо завыла. Наверное, пес сам этому удивился. Он хотел зарычать, но не понял на кого, а ведь ее хозяйка с кем-то разговаривала. Но Том никого не видел поблизости, только чуял что-то странное.

      Жаклин больше не обращала внимания на пса, хотя он, верно, стоял на страже, и только мертвым покинул бы ее в ту полночь. Он чувствовал какую-то необъяснимую опасность. Не просто же так они шли сюда в темноте в такой час.

      Жак видела его бледную, едва различимую тень. Он тоже взглянул на нее из своего далека.

      – Меня очень тревожит то, что ты так грустна, что ты и не живешь вовсе, – услышала она голос брата и впервые за долгие дни разрыдалась.

      А когда немного успокоилась, то заговорила:

      – Но как же я могу жить, если ты меня так безжалостно бросил?

      Столько боли и страдания вместил ее голос, что любой должен был содрогнуться. Но говорят, что души ушедших бесстрастны к тем, кто остается на земле. Никак по-другому не могла объяснить Жаклин для себя поразительное спокойствие Сержа. Этим-то призрак меньше всего был похож на ее брата..

      – И все-таки не забывай, что ты жива, а уныние – самый тяжкий грех. Я часто брожу по нашему замку и не смогу успокоиться до тех пор, пока не увижусь с тобой, – упрекнул он ее.

      – И пусть, – упрямо говорила Жаклин, – тогда ты обо мне не думал,