Ледяной укус. Райчел Мид
поеду с тобой?
– И не будешь спать всю ночь? – Таша покачала головой. – Я не могу так обойтись с тобой, Димка.
– Он не возражает, – быстро вмешалась я, в восторге от этого решения.
Дмитрия, казалось, позабавило, что я говорю за него, но он не стал опровергать меня.
– Я и вправду не возражаю.
Она заколебалась.
– Ладно. Но тогда нам нужно отправляться.
Наша противозаконная вечеринка распалась.
Морои двинулись в одном направлении, мы с Дмитрием в другом. Они с Ташей договорились встретиться через полчаса.
– Ну и что ты о ней думаешь? – спросил он, когда мы остались одни.
– Она мне понравилась. Супер. – Я задумалась. – И я поняла, о каких знаках ты говорил.
– Ой ли?
Я кивнула, глядя на дорожку, по которой мы шли. Она была посыпана солью, и все же кое-где блестели участки льда.
– То, что она делала, – не ради славы. Долг. Так же, как… Так же, как моя мама.
Мне претило делать это признание, но правда есть правда. Возможно, Джанин Хэзевей – худшая мать, которую можно себе представить, но страж она выдающийся.
– Дело не в знаках, не они имеют значение, будь то молнии или шрамы.
– Ты быстро учишься, – одобрительно сказал он.
Я прямо раздулась от гордости.
– Почему она называет тебя Димка?
Он негромко рассмеялся. Он много смеялся тем вечером, и мне это очень нравилось.
– Уменьшительное имя от Дмитрий.
– Бессмыслица какая-то – совсем не похоже на Дмитрий. Тебя нужно называть… ну не знаю… Дими или что-то в этом роде.
– По-русски получается иначе.
– Странный ваш русский.
По-русски уменьшительное имя Василисы было Вася, что для меня не имело никакого смысла.
– И английский не лучше.
Я лукаво посмотрела на него.
– Если ты научишь меня ругаться по-русски, я, может, по-новому оценю твой язык.
– Ты и так ругаешься слишком много.
– Просто я так самовыражаюсь.
– Ох, Роза… – Он вздохнул. – Уж как ты выражаешь себя, так, по-моему, никто не умеет.
Я улыбнулась, и некоторое время мы шли молча. Сердце пропустило удар, я так счастлива была просто находиться рядом с ним. Когда мы вместе – в этом есть что-то очень теплое и… правильное.
Пока я не столько шла, сколько парила над тропой, в голове зашевелилась еще одна мысль.
– Знаешь, в шрамах Таши есть странность.
– Какая? – спросил он.
– Эти шрамы… Они ее портят, – медленно начала я, чувствуя, как трудно выразить свою мысль словами. – В смысле, очевидно – раньше она была по-настоящему красива. Но даже с этими шрамами… ну не знаю. Она красива в каком-то другом смысле. Типа… Типа как будто они часть ее. Они делают ее совершенной.
Дмитрий не отвечал, но искоса взглянул на меня. Я тоже, и, когда наши взгляды встретились, я увидела в его глазах мимолетный отблеск прежнего влечения. Он тут же исчез, но я его видела. На смену ему пришли гордость и одобрение, что было почти