Век императрицы. Натали Якобсон
объяснений Августин протянул ему скомканный листок бумаги. Точно такая же бумага, какую Марсель купил у Камиля. Знакомая текстура была приятно для пальцев, и в то же время на ней, как будто огнем полыхали следы от прикосновений Августина.
Марсель развернул лист и узнал собственный рисунок. Тот рисунок, который он никому не продавал. Он только недавно скопировал фреску со стены подвала, где обитали тени. Он нарисовал свою прекрасную королеву, попирающей дракона. Змей свился кольцами у нее в ногах. У рисунка и фрески было лишь одно отличие. Марселю почему-то захотелось нарисовать за спиной красавицы темные огромные крылья, почти такие же, как у Эдвина. Эти крылья, как будто причисляли ее к сонму небожителей.
– Откуда ты это взял? – Марсель был растерян и возмущен. – Ты украл рисунок? Или подослал кого-то из своих слуг?
Августин отрицательно покачал головой. Он успокоился и застыл, прислонившись к стене. Ярость сменилась меланхолией.
– Это то, из-за чего ты собирался казнить меня?
– Нет, – возразил Августин и бережно коснулся листа краями пальцев. – Это то, что спасло тебя от казни.
Очевидно, решив, что говорить больше не о чем, Августин двинулся к входной двери.
– Отопри ее! – приказал он.
– Разве ты не можешь пройти сквозь нее?
– Я ничего не могу без их помощи, а они сейчас далеко, – пробормотал он, полагая, что собеседник все понимает. – Им не нравится твой покровитель.
– Ключ висит на крючке, – далеко не любезно сообщил Марсель.
Августин скорчил гримасу, будто хотел сказать «какой же ты ленивый», но, очевидно, вспомнил о том, что пришел незваным, и сам потянулся за ключом.
– Держи ухо востро, – со зловещей ухмылкой предупредил он. – Иначе, кто-нибудь снова украдет твои творения, и что произойдет в том случае, если они попадут не ко мне?
Не прощаясь, он переступил порог и даже не потрудился прикрыть дверь. Всего лишь на миг мелькнула на лестнице его золотистая голова, зашуршали полы длинного одеяния, и все стихло. Марсель остался наедине со своими мыслями, а красавица на рисунке, как будто, улыбалась. Марсель внезапно подумал, что если бы она сама в живую сейчас явилась перед ним, дама в короне и с крыльями, то он бы услышал от нее всего несколько слов «Это я спасла тебя». Ему стало жутко от того, что у него так разыгралось воображения. Увидеть ее саму это еще не так уж плохо, но, что если под ее ступнями он увидит свившегося кольцами змея, ощутит холод, исходящий от его сверкающий чешуи, что если яд с его раздвоенного жала капнет на ковер и взорвется исками пламени. Марселю не хотелось ощутить жар драконьего огня. Живые золотые кольца под ступней красавицы, как будто извивались даже на рисунке.
Неужели за один этот рисунок Марселя могли бы отправить на костер? Неужели Августин считает, что он писал все свои мистические картины с живой натуры?
Почему Августин так возненавидел его с первого взгляда? Потому что он подопечный Эдвина? Потому что ему, бедному художнику, покровительствует тот, кто посмел встать на пути