Ровесницы трудного века: Страницы семейной хроники. Ольга Лодыженская
связи с прошлым, заявления и признания прав на него, чем усилие принятия ответственности за совершенные в прошлом злодеяния.
Воспоминания Ольги Лодыженской, буквально дышащие жизнью, насыщенные языком и деталями времени, – бесценное подспорье, чтобы почувствовать прошлое и выстроить с ним личные, а не абстрактные отношения.
Часть 1
Первые тропинки
Как ветер, память с тихой лаской Колышет прежних дней ковыль, И кажется далекой сказкой Годами сглаженная быль.
В виде эпиграфа к моим воспоминаниям, а также отдельным главам я написала отрывки из незаконченной поэмы о нашем детстве, написанной моей сестрой, Наталией Сергеевной Разумовой, урожденной Лодыженской. Ей я и посвящаю свои воспоминания.
Глава I
Наша семья
Отец
Я родилась в 1899 году в городе Можайске, в семье судебного следователя. Папа умер в 1902 году, когда сестра моя Таша была еще грудная. Он простудился, выезжая куда-то в глушь уезда на следствие, и заболел туберкулезом.
Об отце я слышала много хорошего от знавших его людей. С первых же лет работы в Можайске он организовал общество вспомоществования учителям, был его председателем до самой смерти. Вот что написано о нем в печатном отчете общества за 1902 год: «В конце года, 28 декабря, умер председатель правления С.М. Лодыженский. Доводя до сведения общего Собрания об утрате столь полезного, деятельного, много поработавшего на пользу общества члена, горячо любившего школу и народное просвещение, правление выражает уверенность, что общество вполне разделяет вместе с ним чувство глубокого сожаления об этой потере…» Еще он организовал кружок по устройству народных чтений с туманными картинами в Можайском уезде. Об этом мне рассказывал один из его лучших друзей Петр Иванович Корженевский. О Петре Ивановиче речь впереди еще будет, но я скажу только, что он работал в Москве адвокатом, а так как отец его жил в Можайске, то он часто приезжал туда. Много, конечно, о папе я слышала от мамы. Как-то еще в детстве, роясь в нашей небольшой библиотеке, я наткнулась на пять тоненьких брошюрок-отчетов «общества взаимопомощи» за папиной подписью и один рукописный отчет о производстве чтений. <…> Несмотря на то что отчет ведь чисто финансовый и озаглавлен: «Приходно-расходная запись сумм, собранных на устройство народных чтений и т. п.», чуть не на каждой странице проскальзывает горечь о том, как темны и невежественны люди и как несправедливы упреки в пьянстве и суеверии народа – несправедливы, потому что народ не виноват, что он беден и лишен возможности «разумных и нравственных развлечений».
Папу я помню плохо. Он был высокий, худой, носил пенсне, усы и бороду. По портрету, он немного похож на Чехова. Для меня он всегда был символом всего хорошего и доброго. Мама часто говорила об его исключительно мягком характере, за четыре года жизни с ним она не помнит, чтобы он на