Серебряная метель. Большая книга рождественских произведений. Коллектив авторов
звезда», – шептал он, – «путеводная звезда», куда ты меня привела?!!
И он смотрел с укором на эту «путеводную звезду», на это воспоминание из его далекого детства. Она висела перед ним на стене, обделанная в золотую рамочку.
Но в это время в соседней комнате раздались детские голоса, и в кабинет к нему ворвалась веселая компания.
Впереди всех бежали две его внучки с бокалами в руках, с букетами белых роз.
– С Новым годом, деда, с Новым годом!.. С новым счастьем! – И они обе обхватили его шею…
Подошли дочери, подошла и жена – и обняла его голову.
– С Новым годом, старик! – сказала она, целуя его.
Но старик ничего не ответил… Только горькие слезы тихо катились по его доброму старческому лицу…
1906
Алексей Хомяков
(1806–1860)
«В эту ночь земля была в волненьи…»
В эту ночь земля была в волненьи:
Блеск большой диковинной звезды
Ослепил вдруг горы и селенья,
Города, пустыни и сады.
Овцы, спавшие на горном склоне,
Пробудившись, увидали там:
Кто-то светлый, в огненном хитоне
Подошел к дрожащим пастухам.
А в пустыне наблюдали львицы,
Как дарами дивными полны
Двигались бесшумно колесницы,
Важно шли верблюды и слоны.
И в числе большого каравана,
Устремивши взоры в небосклон,
Три царя в затейливых тюрбанах
Ехали к кому-то на поклон.
А в пещере, где всю ночь не гасли
Факелы, мигая и чадя,
Белые ягнята увидали в яслях
Спящее прекрасное Дитя.
В эту ночь вся тварь была в волненьи:
Пели птицы в полуночной мгле,
Возвещая всем благословенье,
Наступленье мира на земле.
Петр Ершов
(1815–1869)
Ночь на Рождество Христово
Светлое небо покрылось туманною
ризою ночи;
Месяц сокрылся в волнистых изгибах хитона
ночного;
В далеком пространстве небес затерялась
зарница;
Звезды не блещут.
Поля и луга Вифлеема омыты вечерней росою;
С цветов ароматных лениво восходит в эфир
дым благовонный;
Кипарисы курятся.
Тихо бегут сребровидные волны реки
Иордана;
Недвижно лежат на покате стада овец
мягкорунных;
Под пальмой сидят пастухи Вифлеема.
Первый пастух:
Слава Седящему в вышних пределах Востока!
Не знаю, к чему, Нафанаил, а сердце мое
утопает в восторге;
Как агнец в долине, как легкий олень
на Ливане, как ключ Элеонский, —
Так сердце мое и бьется, и скачет.
Второй пастух:
Приятно в полудни, Аггей, отдохнуть
под сенью Ливанского кедра;
Приятно