Бриллианты Берии. Александр Амусин
Станиславский, Мейерхольд, Райх. Вот это ромбик. Мама, не томи. Здесь не школа, и я не твоя ученица. Прости, но ты мне совсем запудрила мозги порыжевшими датами с именами вековой давности.
– Дотерпи, совсем капелька осталась.
Алевтина Дмитриевна достала ещё одну книгу с полки.
– Так вот, в апреле 1937 года Зинаида Райх
написала, на первый взгляд, очень странное письмо Сталину, кое-что из письма я тебе зачитаю:
«Дорогой Иосиф Виссарионович!.. Я с вами все время спорю в своей голове, все время доказываю вашу неправоту порой в искусстве… вас так бесконечно, бесконечно обманывают, от вас скрывают и врут, что вы правильно обратились к массам сейчас. Для вас я сейчас тоже голос массы, и вы должны выслушать от меня и плохое и хорошее. Вы уж сами разбеётесь, что верно, а что неверно. В вашу чуткость я верю.
…Сейчас у меня к вам два дела. 1-е – это всю правду наружу о смерти Есенина и Маяковского. Это требует большого времени (из– учения всех материалов), но я вам все, все расскажу и укажу все дороги. Они, – для меня
это стало ясно только на днях, – «троцкистские». О Володе Маяковском я всегда чувствовала, что «рапповские», это чувствовала и семья его (мать и сестры). …я хочу, чтобы «развертели» это вы, ибо я одна бессильна.
…Задумала я еще на 5 мая свидание с вами, если вы сможете…
Привет сердечный, Зинаида Райх».
Алевтина Дмитриевна всхлипнула, захлопнула книгу, затем снова открыла и подошла к окну. Вилена терпеливо ждала, пока мать успокоится.
– Письмо, доченька, попало к Берии. Он догадался, о чём на самом деле хочет рассказать Сталину Райх. 20 июня 1939 года Мейерхольд был арестован, а незадолго до этого закрыт его театр. Ему предъявили абсурдное обвинение в шпионаже в пользу Японии. После многодневных избиений,
проводимых подонками-следователями Родосом и Ворониным, режиссёр вначале виновным себя признал, но в суде заявил, что оговорил себя в
ходе истязаний. Он заявлял, читаю: «Следователь всё время твердил, угрожая: «Не будешь писать (то есть – сочинять, значит?!), будем бить
опять, оставим нетронутыми голову и правую руку, остальное превратим в кусок бесформенного, окровавленного, искромсанного тела». И я всё
подписывал…»
Доченька, хочу заметить, никто, кроме Станиславского, не пытался помочь погибающему Мейерхольду! Никто, кроме того, кого он считал своим врагом.
– А ты не ошибаешься?
– Слушай и вникай. 1 февраля 1940 года Военная коллегия приговорит Мейерхольда к расстрелу. А ещё раньше, 17 декабря 1937-го, театру
Мейерхольда был вынесен своеобразный приговор – в газете «Правда» появилась статья Платона Керженцева «Чужой театр» с грязной критикой,
больше похожей на донос, «буржуазных формалистских позиций» ТИМа. 8 января 1938 года первый приговор привели в исполнение – театр ликвидировали «как чуждый советскому искусству». И тут ему, опальному, обречённому, приходит на помощь Станиславский. Он приглашает бывшего
оппонента к себе в театр. Дабы