Вирус подлости. Андрей Бинев
покачал головой и продолжил как ни в чем ни бывало.
– Я никуда не уйду! Потому что пришел сюда, чтобы тебе помочь. Собственно говоря, я все, что от меня зависит, уже сделал – ты предупрежден, а дальше поступай как знаешь. Не далее как завтра тебя схватят прямо здесь, в квартире…, или в служебном кабинете…то есть в офисе, а ведь он тоже здесь! Так что, деваться тебе некуда!
– Но почему ты так открыто говоришь об этом! – не унимался Постышев, разбегаясь от окна к двери и обратно, мимо сидящего на кончике кресла Саранского, будто собирался вот-вот воспарить.
– Нас прослушивают. Я говорю это, понимая свою ответственность за сказанное, но и то, что это тоже предусмотрено. Беда в том, что всё тонко рассчитано. Ты в ловушке – так или иначе! Если мне не поверишь, то останешься здесь с семьей до вашего же захвата; если поверишь, то попытаешься бежать, и будешь захвачен прямо внизу, на выходе. Поэтому мне позволено сказать тебе всё, как есть. Ты – попался!
– Черт! Какой бред! Я не имею никакого отношения к делам этого Ротенберга! – взмолился Постышев и, заламывая руки почти по-женски, плюхнулся в кресло перед Саранским, – Мы просто пару раз встречались на каких-то концертах, выставках…, наши дети ходят в одну художественную школу…, жены немного общаются… И это всё! Всё! Кто виноват, что он работает на американцев! Я тут не при чем! Разве ты этого не понимаешь?
– Понимаю! – кивнул Саранский, – Это я на тебя донес, не зная, чем все это может кончиться. Просто фиксировал факт вашего знакомства. Ничего более, но кто-то посчитал, что ты предатель, и теперь маховик раскрутился здорово! Тебе несдобровать и не вывернуться, даже если ты чище Христа!
– Что мне делать, черт побери! – негодуя, всплеснул руками Постышев.
– Бежать! Но только не так, чтобы тебя поймали прямо внизу. Они ждут от тебя признания в связях с Ротенбергом и тем самым подсказывают ход, сами того не желая.
– Что ты имеешь в виду, Андрей! – с отчаянием заглянул в глаза Саранскому Постышев.
– Проберись к нему и попроси помощи!
– С какой стати! С какой стати он станет мне помогать! Я ведь не связан с ним ни в самой малой степени! У нас ни разу, слышишь, ни разу не было разговора об этом! Да как ты мог на меня донести! Как ты мог!
– Это моя работа! …И мой долг! – отрезал Постышев, – И ты об это всегда знал. Как хочешь, так и называй – донос, так донос. А я скажу – оперативная информация. Мы оба правы – каждый со своей стороны. Думаешь, твой Ротенберг обо мне ничего не знает?
– Мне это не известно, – мрачно, опустив голову, в отчаянии прошептал Постышев., но потом вдруг оглянулся зло, с яростью посмотрел на потолок и крикнул громко, ясно, почти по слогам, – Мне это не известно! Слышите вы! Не известно!
– Неважно! – строго оборвал его Саранский и продолжил тоном, не терпящим возражений, – Иди к Татьяне…, я подожду здесь, а ты всё ей расскажи. От начала до конца. И не забудь добавить, что головы вам не сносить. Дело сляпают так, что комар носа не подточит. Суд в таких случаях закрытый,