Тай. Степан Мазур
крэйзи, ю андерстенд? – добавил на английском Демченко интерпретацию выражения «съехал с кукушки».
– Сейчас мы можем только молиться, – сочувствующе ответил Далай Тисейн. И мягко взял Тая за ладонь. Это было единственное место, которое на взгляд монаха, у парня не болело после длительного пребывания на солнце. – Идём со мной. Ты не сумасшедший. Пить, есть, лечиться. Храм. Будда услышит тебя. Станет легче.
– Куда идти? Я не могу. Я не знаю вас, – ответил Тай, но всё же пошёл за монахом. – Ай кант гоу виз ю. Ай донт ноу ю, – на всякий случай добавил он для ясности на английском.
– Знаешь. Я Далай Тисейн. Монах. – Уверенно добавил пожилой таец.
Меньше всего Тай ожидал, что монах приведёт его к старенькому японскому мотоциклу. Тот стоял в тени, прислонённым к стене здания среди десятка такого же двухколесного транспорта. Шлем сиротливо висел на ручке.
– Едем, Тай. – Не по возрасту проворно забрался на сиденье монах, сходу заводя мотоцикл. И протянул единственный шлем.
Мальчик затруднялся дать оценку возрасту монаха. Далай Тисейну в равной степени могло быть и сорок и пятьдесят и шестьдесят. Суховатый, поджарый, улыбчивый, с полным рядом явно вставных зубов, бритый налысо монах обладал чарующим взглядом человека, много повидавшего по жизни. Ничего больше сказать о нём Слава пока не мог, но старик не внушал страха. С ним было спокойно.
– Так куда едем? – Только спросил Тай.
– Ват Ко Сирей. Храм Будды. – Кивнул монах. – Лечить. Еда. Тень. Сон. Отдых.
Тай забрался на сиденье сзади, вскрикнув от жара, раскалившего сиденье. Даже стоящий в тени мотоцикл был прогрет солнцем обжигающе горячо. Тропическая хватка Таиланда напоминала о себе при любой солнечной погоде. А таковая здесь была более трёхсот дней в году.
– Ничего, терпи. Сейчас остынет.
Славик застегнул шлем. Мотоцикл неторопливо тронулся, входя в плотный поток транспорта на Чалемпракиат Роуд. Обычно лишённая трафика улица в эти дни была переполнена транспортом, пробивающемся к международному госпиталю. Демченко никак не мог привыкнуть к левостороннему движению. Но монах знал, что делает. Мотоцикл ловко лавировал, находя щели даже там, где поток встал, пропуская машины скорой помощи и грузовики.
Вскоре Тай ощутил, что к боли в коже, сухости во рту и подташниванию прибавляется головокружение. Чтобы не свалиться с мотоцикла, он покрепче обхватил монаха за пояс, устало прислонив щеку к его спине. Закрыв глаза, у Демченко уже не было сил думать, куда и зачем они едут. За дорогой он не следил.
Монах привёз парня к подзаброшенному тайскому храму. Отличался он от прочих храмов на острове тем, что находился не на самом Пхукете, а на отдельном островке Ко Сирей, соединённом с Пхукетом небольшим мостиком. Потому бросить мотоцикл и пересекать мостик пришлось на своих двоих. Рядом с мостом была удобная парковка.
Шагать пришлось прилично. От чего Тай потерял много сил. Но сюрпризы не закончились. Храм был построен на холме и хорошо был виден ещё издалека. А чтобы добраться до входа в главное здание, мальчику пришлось преодолеть немало ступенек.