Неглинная. Прогулки по старой Москве. Алексей Митрофанов
общаясь и с партнерами по бизнесу, и просто так, с друзьями.
А как-то раз здесь за ужином встретились Илья Репин, Виктор Васнецов, Василий Суриков и Валентин Серов. Суриков поднял бокал шампанского и произнес:
– Я пью за здоровье четырех величайших русских художников.
Затем Васнецов покидает компанию, и Суриков поднимает очередной тост:
– Теперь, когда мы остались втроем, я, не кривя душой, наконец-то могу выпить за здоровье трех величайших русских художников.
Потом уходит Серов, и Суриков вновь поднимает бокал:
– Что ж, Илья, уж мы-то с тобой знаем, кто есть в действительности два величайших российских художника. За нас!
Репин выпивает, вскакивает, бежит в гардероб и говорит Серову, натягивающему пальто:
– Угадай, что сейчас Суриков делает! Не угадал? Пьет за здоровье единственного великого художника России.
В конце 1910 года здесь был дан предновогодний «Авиационный карнавал», посвященный развитию авиации. Посему под потолком парил огромный дирижабль.
* * *
Славился метрополев ресторан – свидетель множества неповторимых и прекрасных сцен. Шаляпин, например, здесь пел «Дубинушку» – когда вышел знаменитый царский манифест 17 октября 1905 года о «даровании незыблемых основ гражданской свободы». Он писал в воспоминаниях: «Пришлось мне петь однажды „Дубинушку“ не потому, что меня об этом просили, а потому, что царь в особом манифесте обещал свободу. Было это в Москве в огромном ресторанном зале „Метрополя“… Ликовала в этот вечер Москва! Я стоял на столе и пел – с каким подъемом, с какой радостью!»
Татьяна Львовна Щепкина-Куперник вспоминала этот случай: «Шаляпин как-то ужинал после спектакля в ресторане гостиницы «Метрополь», куда из театров съезжалось много народу. Кто-то попросил Шаляпина спеть «Дубинушку», и он согласился. Те, кто слышал «Дубинушку» в исполнении Шаляпина только по граммофонной записи, не могут и представить себе все богатство и мощь этого удивительного голоса. А в «Дубинушку» Шаляпин вкладывал, кроме того, так много: всю затаенную силу русского народа, весь ужас того гнета, который тяготел над ним и который он впоследствии так победно сбросил.
Пророчески звучало все это в русской песне – и, как всегда в те времена, особенно поражало несоответствие того, о чем пелось в песне, и того, что было кругом. Перед глазами взысканных судьбой слушателей, сидевших за столиками, уставленными бутылками шампанского и разными деликатесами, так и вставала Волга и бурлаки, тянувшие бечеву, как на знаменитой картине Репина, – и песню их пел Шаляпин, словно олицетворявший ширину и силу своей родной реки. Когда он кончил петь и улеглись овации, он взял шляпу и пошел по столикам. Никто не спрашивал, на что он собирал: знали отлично, что деньги пойдут на революционные цели… Но собрал он огромную сумму».
Кстати, этот поступок знаменитого певца вошел в литературу. Горький писал в своем романе «Жизнь