Политическая мифология. Андрей Николаевич Савельев
а полное отделение его от иллюзий, и не посредством реорганизации желания (эроса) и враждебности (танатоса) – ибо это лишь помещает иллюзию в новый контекст – а посредством радикального погашения побуждений, следуя славным буддийским Восьмиричным Путем: Правильная Вера, Правильные Намерения, Правильная Речь, Правильные Действия, Правильная Жизнь, Правильные Старания, Правильная Забота, Правильная Концентрация» (124).
«Правильность» в данном случае мы вовсе не обязаны понимать именно в рамках буддизма, который может служить нам лишь подсказкой, но не прямым указанием на истину. Оставаясь в рамках христианской культуры, «погашение побуждений» (или «творение недеянием») мы должны понимать только как преодоление ложных мотивов, но не как отказ от деятельности.
Можно сказать, что методами психоанализа человеку можно помочь совершить гносеологический скачок, перейдя к более рациональным формам поведения, контролю за своими эмоциями и аффектами и целерациональной деятельности. Религиозный опыт позволяет совершить онтологический, а на более высоких стадиях духовного развития – и эсхатологический скачок.
В процессе индивидуации (о котором подробнее речь пойдет в Гл. II) человек выделяется из массы и проходит путь к личностному бытию, проходя стадии взросления – от чистого аффекта к пониманию своих жизнеобразующих интересов, от интересов – к ценностям (и мифологическим образам), от ценностей – к явлениям священного, к откровению.
Если обратить данную схему к области политики, то мы получим цепочку масса – политик – вождь – пророк, составленную качественными скачками личностного становления. Соответственно, социум проходит стадии развития от хилиастстких всплесков активности к целевой рациональности, затем – в лице ведущего слоя – к осознанию ценностных ориентиров (в чем-то аналогичному прослеживанию более длинных причинно-следственным цепочек, чем в целерациональной стадии), и, наконец, – в лице подвижников и святых – к божественным откровениям.
В современном мире происходит отпадение от традиционных духовных принципов и перетекание религиозных масс в политические. Московичи объясняет это таким образом: «Под влиянием науки люди отвернулись от религии именно в тот момент, когда политический демиург практически уже не может собирать сторонников научными и рациональными средствами» (125).
Но разве было в истории такое время, когда сторонники собирались хотя бы в каком-то значимом количестве на основе научной идеи? Нет. Значит, по всей видимости, идет несколько иной процесс, чем тот, который видит Московичи. Секуляризованные массы ищут простого усеченного мифа, который можно без труда освоить, а потом без особого сожаления отбросить. Это и есть политический миф, возникший в условиях, когда жреческая элита не успевает связывать управленческие технологии с этическими учениями. Это миф эпохи глубочайшего духовного кризиса.
Элиаде описывает дерзкую попытку человека