В СССР я повидал все. Игорь Валентинович Окунев
веревку, и дед разрывал ее, напрягая бицепс. Большевики отобрали у деда все нажитое честным трудом имущество, и он был вынужден переехать со своей семьей в Борисоглебск.
В тридцатых годах в центре города поставили памятник Ленину. Дед, проходя мимо этого памятника, крикнул:
– Черта поставили! Довел людей до нитки!
За это дед был арестован большевиками и, как враг народа, расстрелян.
Моему отцу присвоили статус «сын врага народа». Большевики интенсивно промывали ему мозги, в результате чего он до конца своей жизни повторял наизусть цитаты из работ Сталина. А еще он ненавидел владельцев легковых машин и часто говорил:
– У них на машинах стоят очень мощные двигатели. У отца на мельнице был слабенький движок. Но у нас из-за это отобрали все, посчитав слишком богатыми.
Отец тоже обладал большой силой и работоспособностью. Грудная клетка у него была как бочка. Когда мне было 16 лет, я с трудом обхватывал ее руками. Вернувшись из армии, отец всю жизнь проработал механиком на Борисоглебском предприятии «Сельхозтехника». Его часто посылали в колхозы на сев и уборку урожая. Отец работал на тракторе день и ночь, поражая окружающих людей своей невероятной работоспособностью – никто из этих людей не был в состоянии так напряженно работать. Вот такую прекрасную породу русских людей уничтожила Советская власть. Я, его сын, уже не обладал такой силой и работоспособностью. Хотя в моей армейской характеристике было написано «Физически развит отлично», но это далеко не соответствовало истине.
Отец был на фронте. Он воевал матросом на катере Дунайской военной флотилии. Имел редкую награду – медаль Ушакова с якорной цепью. Отец рано разошелся с моей матерью, и до 16 лет у меня были очень смутные воспоминания о нем. Его лицо я не помнил. Запомнилось, как он рисовал немецкие бронетранспортёры (впереди колеса, сзади гусеницы), и я точно повторял его рисунки. А еще он показывал мне какие-то большие наручные часы и говорил, что снял их с фрица.
Моя неожиданная встреча с отцом произошла, когда мне было уже 16 лет. Какой-то мужчина крепкого телосложения зашел во двор нашего дома и спросил у меня:
– Окунев Игорь здесь живет?
Я ответил:
– Да, это я.
Мужчина сказал:
– Я тоже Окунев.
И я понял, что это – мой отец. С того момента мы стали с ним довольно часто видеться и общаться. Он много рассказывал мне о своей жизни. Из этих рассказов я узнал, каким образом те большие часы попали в его руки. После разгрома Будапештского котла в наш плен попало много старших офицеров Вермахта. Команда катера, на котором служил отец, приняла на борт большую группу этих офицеров, чтобы перевезти их в тыл. Все члены команды были молодыми ребятами. Как известно, у молодежи при виде иностранцев всегда возникает желание взять у них какие-нибудь сувениры на память. И наши матросы стали брать у пленных немцев некоторые их вещи. Отцу достались те часы, другим матросам повезло больше – у них оказались различные золотые и серебряные предметы.
Когда пленных высадили на берег в месте назначения, какой-то ненормальный с криком «Гады! Они изнасиловали мою жену и дочь!» стал расстреливать немцев из ручного пулемета. Матросы пытались остановить его, но не смогли.
Еще отец рассказывал, как они ворвались в один венгерский город, но он был пуст – все жители покинули его. По улицам бродила только одна молодая и довольно привлекательная мадьярка. Она подошла к нашим матросам и попросила их заняться с ней групповым сексом. Конечно, наши парни не могли отказать этой несчастной девушке. Они все охотно стали выполнять ее просьбу. Делали они это в порядке очереди. Но какой-то матрос родом с Украины влез без очереди, и отец вынужден был подраться с ним.
Когда катер отца шел в бой, и рядом с ним рвались вражеские снаряды, а над головами матросов свистели пули и осколки, то отец, как и все его товарищи, испытывал в своем теле неприятную дрожь, которую он называл мандражом. Избавиться от этих неприятных ощущений нашим ребятам помогало прекрасное венгерское вино, которого на катере было в избытке.
После окончания войны отец еще 7 лет служил в оккупационных войсках в Вене. Кроме наших военных, там были еще и американцы. Эти парни отличались чистотой обмундирования. Наши матросы не уступали им в этом. А вот наши пехотинцы были одеты позорно. Отец рассказывал такой случай. Однажды он со своими сослуживцами ехал в Венском трамвае. На остановке зашли бравые американские солдаты, а за ними наш грязный и зачуханный пехотинец, очевидно, деревенский мужик. Американцы начали смеяться над ним. Пехотинец растерялся и покраснел. Неожиданно он чихнул, и у него под носом повисли сопли. Один из американцев вынул свой носовой платок и, под хохот своих друзей, вытер пехотинцу сопли. Наши моряки не выдержали и начали избивать американцев. Эти наглецы отважились сопротивляться. В результате у трамвая были выбиты все стекла. Военная полиция задержала наших матросов и сопроводила их в Венскую тюрьму. На другой день освобождать их приехал наш генерал. В присутствии иностранных офицеров он всячески ругал наших матросов, но, оказавшись наедине с ними, поблагодарил за помощь нашей пехоте.
Речь