Узник в маске. Жюльетта Бенцони
он оказался осведомлен о том, что произошло той роковой ночью в Конфлане!
– Раз он все знает, значит, успел разведать, сойдя на берег. Но как?! Не представляю, каким образом Кольбер, чьим именем он прикрывается, мог проникнуть в наши секреты. К тому же, как заклятый враг нашего друга Фуке, Кольбер слишком слаб, чтобы пускаться в подобные интриги. Насколько я знаю, у него не должно быть на вас зуба?
– Мы с Кольбером едва знакомы. Когда встречаемся, он раскланивается с безупречной вежливостью, я тоже стараюсь выглядеть любезной, хотя мне и не нравится его внешность и поведение в отношении суперинтенданта.
– Говорю вам, надо все узнать, причем любой ценой! И уж не сердитесь за мою недавнюю вспышку: правота на вашей стороне, поскольку своим золотом вы купили хотя бы короткую отсрочку. Деньги временно усыпят его бдительность, заставят мечтать о блестящем будущем, у нас же нет ни малейших оснований медлить. Какая жалость, что дорогой Теофраст Ренодо ушел от нас в лучший мир! Вот кто был непревзойденным мастером докапываться до истины и отпирать ящик Пандоры!
Аббат Фуке сумел заменить почившего умельца. Спустя неделю Персеваль уже знал, благодаря его стараниям, что 10 числа предыдущего месяца торговый корабль «Архангел Гавриил», принадлежащий нантскому судовладельцу Ле Бутелье, действительно вошел в гавань с грузом леса с острова Сен-Кристоф и несколькими пассажирами на борту, но ни один из них не носил имени Сен-Реми и не соответствовал описанию его внешности.
Глава 4
Угроза
Мазарини давал свой последний бал. В тот вечер в ярко освещенных залах Лувра комедианты Месье, возглавляемые Мольером – автором, режиссером и первым актером, давали две пьесы: «Шалый» и «Смешные жеманницы». Спектакли игрались прямо на дому у знатного больного не только ради его удобства, но еще и потому, что театр Малого Бурбонского дворца, примыкавшего к Лувру, уже перестраивался, а Пале-Рояль, который Месье задумал возвести с размахом в ожидании роскошных балов, каковые должны были сопровождать его грядущую супружескую жизнь, еще не был достроен. Собственно, никто не высказывал по этому поводу огорчения, ибо галерея, где была представлена часть коллекций кардинала, не могла не восхищать ценителей. Мари де Фонсом, впервые попавшая на бал и ждавшая представления королю, обеим королевам и Месье, таращила от восторга глаза и не скрывала радости. Наконец-то она перенеслась в тот сверкающий мир, о котором мечтала, томясь в монастыре!
Эта молоденькая девушка в синем атласном платье с пышными кружевами, похожими на облака на утреннем небе, с ленточками, вплетенными в ее белокурые, изящно причесанные волосы, с ниткой жемчуга, подчеркивающей стройность ее шейки, составляла со своей матушкой, чей черный бархат и черные же кружева выглядели не трауром, а наилучшим фоном для бриллиантового ожерелья, некогда приобретенного герцогом-маршалом у одного купца из Брюгге, совершенно неотразимую пару, на которую все оглядывались с самыми разными выражениями на лицах. Мадемуазель, первой удостоившая их вниманием, не скрывала восхищения:
– Трудно